Форум » Архив №1: игровые темы » Старый дом в лесу » Ответить
Старый дом в лесу
Кан'Хальнар: Недалеко от Танахи, над ручьем в обширном овраге, скрытый от посторонних глаз, стоит старый деревянный дом на сваях. Начинающийся лесок, редкий еще здесь, однако же, надежно маскирует невысокое строение. У стен поднимается не особо дружелюбного вида кустарник, между толстенными сваями журчит вода. Отсюда легко можно добраться и до берега Озера, и до Танахи. Здесь уже довольно долгое время живет Кан. И не особо долгое, но зато запоминающееся - еще и Лин.
Ответов - 27, стр:
1 2 All
Кан'Хальнар: ....Завалившийся в дом Эрни был пьян, как обычно, то есть инстинкт самосохранения у него отсутствовал напрочь. Настолько напрочь, что на мрачный взгляд Кана он ответил счастливой улыбкой ребенка, которому торжественно вручили кучу сладостей и пообещали еще. И к тому же сказали, что он получит их в любому случае, даже если будет себя плохо вести. Сдельщик всегда пользовался такими моментами. Будь у Кана на данный момент средства к существованию, Эрни вылетел бы из дома трезвым, как стеклышко, и синим, как повешенник. Но средств не было. А значит, все зависело от того, есть ли у него подходящее для вольнопромышляющего демона дело... Лин ехидно сопел за старенькой ширмой, но реплик не подавал, ибо минут десять назад ему была торжественно принесена нецензурная клятва в том, что при любой попытке что-нибудь вякнуть будет плохо и жарко. Но, зная дайрега, можно было сказать, что плохо и жарко он как-нибудь переживет, а вот поехидничать все равно успеет... Эрни, продолжая пьяно и счастливо улыбаться, грохнулся на лавочку, подскочил на ней, что-то пробормотал, улыбнулся еще шире, приподнялся, поставил локти на узкий деревянный стол и перегнулся через него, дыша прямо в лицо брезгливо сморщившемуся демону перегаром. И задумался. - НУ?!! - не вытерпел Кан после минуты молчания. - Нашел, - моментально "включился" Эрни. - С-слушай...есть дело...у тебя нет выпить...? Костистый кулак со внушительными когтями грохнул по столу так, что сдельщика подбросило на локтях, а Лин где-то на галерке злорадно фыркнул. Счастливое лицо прояснилось. Потом помрачнело. - А...д-да...я это...сказать хотел....з-засыпались мы, родной мой....и с-сюда сейчасс...придут...и накроют нас всех...к твоей матери.... Рухнула ширма, открывая взору огхыревшего Лина. Кан ухватил пьяного за шиворот и выскочил за дверь. Вышвыривание Эрни куда подальше и рисование отводящих пентаграмм заняли немного времени, все-таки такое время от времени случалось. Рано или поздно каждый сдельщик засыпался и сдавал местоположение дома. И каждый раз дом найти не могли. Настолько частая практика из кого угодно сделает мастера - вот и Кан приноровился творить с пентаграммами такое, что очень многие бы позавидовали бы, включая большинство магов замка. Дом бы не нашли практически в любом случае, а на дело можно было выходить хоть этим же вечером. Стража пьяным свиньям вообще мало верила, хотя случалось и такое. Только на памяти Лина такая ситуация была уже второй раз. - Чтоб его и их всех ..., в .... и на ......, - выразил свое мнение демон, входя в дом и закрывая за собой дверь. - Опять мы и без жратвы, и без возможности на нее заработать....Черт, отвали от бака, когда я с тобой разговариваю! Что ты там забыл? Давно хвоста за собой не таскал? А делать что-то надо было. И даже известно, что именно. Вот только проблем это "что" доставляло всегда много, и после этого стоило залечь либо временно свалить в другое место, дабы не искушать стражу прочесать все окрестности или привести мастера пентаграмм. Не бывает безграничного терпения, это всем известно... Но и Кан тоже бесконечно терпеть не мог. Чего-чего, а этого у него никогда не было. - Ладно, опять будем воровать знатных детишек...Я даже знаю, кого, - решил он, вспомнив о недавно приехавшей в Танахи богатой семье, которая явно была еще не в курсе о том, что тут творится. - Лин. Вытаскивай серу из ушей и иди сюда. .... Ну, собственно, а что оставалось дайрегу, кроме как принять проверенную схему? Вот именно. Только согласиться с нею же. Решили идти этим же вечером, часа через четыре. А пока "часа через четыре" не наступило, разбрелись ремонтировать воровские снасти. По крайней мере, Кан правил отмычки. Чем занимался дайрег и занимался ли вообще, было неизвестно. Благо дом был разделен на три части перегородками.
Лин: «Тьфу, морда пьяная,» - с отвращением подумал Лин, вставая из-за стола. Душа эстета требовала немедленно убраться подальше от разящего запахом алкоголя существа. Эрни вызывал лишь неприязнь. Но любопытство далеко уйти не дало. В итоге дайрег примостился за ширмой, настраивая гитару и прислушиваясь к разговору. Конечно, если бы не данное обещание, он бы не сидел молча. Но Кан был решителен и зол. Поэтому придется все же промолчать. Демон тоже не любил этого прохвоста, а подначки Лина окончательно взбесят нервного демона, и останутся они без еды. Послышался шум. Кан бушевал. Нервничает, бедняга. - А...д-да...я это...сказать хотел....з-засыпались мы, родной мой....и с-сюда сейчасс...придут...и накроют нас всех...к твоей матери.... – прохрипело пьяное чучело, по недоразумению названное человеком. Разозленный Линресс вскочил и неграциозно снес ширму, горя желанием придушить Эрни. Но, увы, Кан уже вытаскивал подлеца за дверь. На памяти дайрега это был второй «сдавала». Ругаясь, Кан вернулся в дом. Проворчал-прокричал что-то по поводу хвоста – Лин не обратил внимание. Пока демон разбирался с Эрни, на него нежданно-негаданно напала хандра. Он скучал по воде. Хотелось плавать, ощутить свободу от оков одежды и тяжести перемещения на двух ногах исключительно по плоскости. Бак с водой, это, конечно не море и даже не озеро, но, глядя в холодную ключевую воду, дайрег глушил ностальгию. Демон, видимо, понял его настроение. По опыту Кан уже знал, что в такие периоды Лина лучше не трогать. - Ладно, опять будем воровать знатных детишек...Я даже знаю, кого, - нетерпеливый демон долго молчать не смог. - Лин. Вытаскивай серу из ушей и иди сюда. Вышеупомянутому ничего не осталось, кроме как вздохнуть и покорно подойти. - Агам, угум… Четыре часа? Ыгы, - глубокомысленно отозвался на предложенный план Лин и, туманно отмахнувшись, поскорее ушел к реке, прихватив гитару. В ближайшие три часа обитатели леса снова сойдутся к реке, зачарованные прекрасным голосом страдающего потомка сирен.
Кан'Хальнар: Четыре часа пролетели преступно быстро. Отмычки, конечно, были очень и очень хорошие, плохие у Кана просто не задерживались, но и эти время время от времени приобретали какие-нибудь мелкие дефекты. Которые, естественно, нужно было качественно ликвидировать во избежание неожиданностей на работе. Проверка снаряжения затянулась надолго и потребовала усилий немалых, но жизненный опыт настойчиво подсказывал, что лучше убить лишних несколько часов на подготовку, чем засыпаться на деле. А опыту своему Кан доверял безгранично. В окнах, за старыми зеленоватыми стеклами, сквозь муть которых днем едва пробиваются солнечные лучи, была сейчас черная пустота и ночь. Где-то там летали снежинки. Где-то там бурлила жизнь в Танахи, даже сейчас, при зимнем холоде... А с недалекой речки все еще доносилось пенье и звуки гитары Лина. Ему холод был, видимо, поровну - в глубинах вод не теплее. Стража со своими железками, скорее всего, давно уже замерзла и свалила, но все-таки так заявлять о себе, да еще когда несколько часов назад едва не накрыли.... А здесь, в доме, пахло дымом большого очага, нагретыми камнями, пылью, и еще, почему-то - чем-то озерным, здесь был теплый полумрак. Годы и годы назад, когда Кан ставил этот дом, а тогда еще просто развалюху из плавника, он и подумать не мог, что осядет здесь так надолго. За годы дом значительно увеличился и, в общем-то, стал ничуть не хуже любого деревенского, благо Кан на достигнутом останавливался редко и неохотно. Ну а замена крыши этим летом, после которой Лин стонал, что у него болят не только руки-ноги, но и вообще все мышцы тела, была вообще делом давно планируемым.... Кан еще раз придирчиво осмотрел свой воровской прибор, потом аккуратно собрал и сложил в потайные карманы пояса. Вроде бы подготовка была закончена. Демон с хрустом потянулся. Сидеть часами на одном месте вообще было для него серьезным испытанием, но это было еще терпимо, если при этом заниматься нужным делом. Действительно, самое глупое, что может случиться с вором - это засыпаться на недостаточной подготовке. Глупей этого может быть только одно - стукнуться рогом о притолоку. Такую ошибку он тоже совершал, в незапамятные времена. Только один раз. Научиться приседать чуть больше, чем обычно, было достаточно легко, благо устройство ног, при котором ходишь не на полной ступне, а на мысках, тоже имеет свои преимущества. Как и расплата за глупую ошибку. Ибо тогда сматываться пришлось аж до замка... Огонь в каменном очаге был погашен, остались лишь едва тлеющие угли. Полуоплывшая свеча, мигнув, погасла сама. Для Кана это проблемой не было никогда - в темноте он видел ничуть не хуже... Демон вышел из дома и закрыл дверь, привычно нацарапав когтем отводящий знак. Ночь встретила синим холодом с летающим пушистым снегом. Кан, зиму любивший только постольку поскольку, недовольно тряхнул лохматой шевелюрой, имевшей тенденцию обращаться в таких случаях в нечто влажное и тяжелое, и пошел добывать дайрега из его томно-грустных воздушных замков. [Через некоторое время, ближе к рассвету.] В дом ввалились, шумно дыша и зябко передергиваясь - на улице стояла такая пурга, что ой-ей, едва добрались.....зато по пути практически не прятались, тьма и так кромешная, какое там... Девица во внушительном мешке (ой, с каким трудом все это делалось....) уже даже не пиналась, за что Кан ей был искренне благодарен. Хотя в начале она отпинывалась, ожесточенно и почему-то молча, хотя от нее вполне можно было ожидать попыток вопить и визжать (хоть это и трудно делать с завязанным ртом, но кое-кто умудрялся ведь!), но потом, видно, замерзла похлеще привычных к таким делам Кана и Лина. Сложив мешок на широкую лавку, демон помчался в пристрой за дровами - нужно было срочно греть дом, чтоб все не накрылись тут к бесовой матери медным тазом. Добытое дерево загорелось легко, и вскоре очаг уже вовсю пылал. Кан, шаря в угольях длинным железным прутом, мрачно взглянул на млеющего от тепла дайрега. - Разберись с благородной девицей. Не вечно ж ей там лежать.
Лин: Вдоволь наигравшись, Лин подтянулся к дому. Заботливо поставил гитару на место и, прихватив снаряжение, отправился на дело. Спустя несколько часов они с Каном притащили мешок с девицей. Замерзший демон кинулся топить печку. Лину же было до лампочки. Привыкший к холоду глубин океана дайрег мало реагировал на холод. А точнее, лишь ехидно хмыкал, пряча усмешку при взгляде на трясущихся от холода людей и прочих. Хотя и тепло он тоже любил. Как и красоту огня. Вот и сейчас, стоило демону затопить печь, как Лин тут же присел у пышущей искрами пасти печки, щурясь на огонь. - Разберись с благородной девицей. Не вечно ж ей там лежать, - мрачно произнес Кан. - Умеешь же ты удовольствие обломать. И чего сразу я-то?У меня творческая душевная организация, непривычная к успокаиванию похищенных девиц! Мои тонкие руки приспособлены к музыке, а не к грубой работе! – привычно заныл Лин, но, поймав еще более хмурый взгляд Канна, поднялся. Ныл он просто так, демон же был привычен к таким концертам. Из развязанного «тонкими руками для творчества» мешка движения не донеслось. Немного подумав, Линресс вытащил украденную девушку. Она… спала? К своему удивлению дайрег обнаружил, что девушка крепко спит. «Мда, протряслась в мешке на твердой спине Канна, а дрыхнет как ни в чем не бывало,» - с некоторым изумлением подумал Лин. Впрочем, у всех свои причуды. Лин положил девушку на кровать, связал руки и даже заботливо укрыл одеялом. Вряд ли этой красавице понравится стучать от холода зубами утром, скалывая с легкой ночнушки лед. «Красива… Не убить мне в себе эстета…» - вздохнул дайрег. -Уложил, руки связал, - отчитался Лин и сел по-турецки перед огнем. Недоверчивый Кан подошел проверить узлы. И в тот же момент случилось это. Стоило демону прикоснуться к девушке, как она подскочила, словно ужаленная. Лин не поленился встать и подойти к кровати.
Елена: Обычно три счастливых дня Лия предпочитала проводить, бодрствуя. Так что даже не понятно, почему на сей раз ее так клонило в сон. Быть может, это была судьба? Как бы то ни было, девушка свернулась под одеялом теплым сонным комком и мирно заснула, понятия не имея о том, что выспаться ей не позволят. Всего через пару часов чуткий сон нарушил тихий шорок и едва слышный стук открывающегося окна. Елия вскинулась было на постели, но её не поняли и после короткого, но страстного сражения, в результате которого нападавшего неплохо покусали, девушка оказалась связана и запихнута в неопрятного вида колючий мешок, пахнущий собачьей шерстью. К сожалению, завопить телохранительница даже не сообразила… Темнота. Болезненный удар о что-то твердое и… живое. Подумав, девушка поняла, что это – спина вора и принялась самозабвенно пинаться и брыкаться, не смотря на неудобство этого занятия в ограниченном пространстве мешка. Раздраженно заворчав, мешок тряханули, и рабыня ненадолго затихла: ей вовсе не улыбалось падение вора с высоты пятого этажа на спину, за которой болтался мешок. Однако когда непонятно что сменилось ритмичным потряхиванием, Лия сочла, что пора… Следующий час вор мог только матерится и терпеть методичные удары по спине. Всего лишь час. К удивлению самой Лии, сознание медленно затягивалось сонным маревом. Это что еще?! Её воруют, а она засыпает?! Ну… Ну в общем да… Пробуждение – до боли резкое – наступило от прикосновений. Вполне себе спокойные, даже ласковые, а ужалили огнем, заставляя вскочить, будто укушенной за неприличное место. Руки оказались связаны, и потерявшая равновесие Елия с трудом удержалась в сидячем положении. Девушка со страхом подняла лицо к своим похитителям и едва не вскрикнула, увидив существо одной с ней крови. Демон? Её украл демон?! Но постойте, демон же поймет… Обязательно поймет происходящее! Но… но он же ее украл, чтобы выручить денег… Значит её просто продадут на невольничьем рынке и все начнется сначала. И не известно еще, кем окажется новый хозяин. Этот хотя бы был относительно добр… В этот момент подошел второй похититель. Елена безразлично глянула на идеальные черты лица молодого мужчины и отвела взгляд, по иронии судьбы упавший на окно, где за непроницаемой стеной туч медленно засыпала последняя полная луна этого месяца. Красивую мордашку дочки богатея исказила гримаска отчаяния, Лия бросилась к этому окну, словно умоляя луну остаться хоть на пару минут, и врезалась в плечо светловолосого парня, бессознательно прижалась, словно пытаясь протиснуться сквозь сильную плоть. Но луна скрылась из глаз и веревки лопнули, словно слишком сильно натянутые струны. Расслышав тихое звяканье, демонесса поняла, что полнолуние окончательно закончилось, пора вспоминать, чья она рабыня. Какие-то червяки осмелились покуситься на собственность ее господина? Она покарает их. Движение когтистой руки было неразличимо никакими человеческими рецепторами, но каким-то чудом дайрег успел отпрянуть от секунду назад бывшей прекрасной девушкой демонессы и ограничиться парой мелких порезов на шее. Это вместо начисто снесенной головы. Но как только кровь парня коснулась когтей, случилось непредвиденное. Рабыню подхватила неведомая сила и швынула назад с такой силой, что крылатое тело на несколько мгновений застыло на стене над полом чтобы потом мягким кулем рухнуть вниз. Елена удивленно подняла глаза. Парень – настолько сильный маг? И снова ее отвлек тихий звон. Немного не такой, как всегда. Переведя взгляд на собственные крылья, Елена не сдержала ошеломленного вопля и вскочила на ноги уже исключительно от удивления. Серебряные цепочки почернели, возвещая смену хозяина. А на некоторых звеньях тихо мелодично звякали бубенцы. Как-то странно. Изящные бубенцы и нарочито-грубые цепи. Которые, кстати, уже немилосердно жгутся! Со стоном боли и слезами в синих глазах, демонесса подчинилась неведомой силе, сжавшей затылок, клонящей его вниз и рухнула на колени перед… Демоном и красивым парнем? Это что же, у нее теперь два хозяина, и один из них – её соотечественник?
Вэйр: Плюп-хлюп-хлюп. В такую погоду что лететь, что пешком ковылять – все едино. Сверху, снизу, справа, слева – одно бело-серое мельтешение. Вэйр, оглянувшись, даже хвостовых перьев Ухра разглядеть не смог. Какая уж тут земля! Буран застал их как раз там, где высокие горы сменялись низкорослыми собратьями. Что им еще оставалось? Ни назад повернуть, ни сесть прямо там. Приземляться в горах в такую погоду – особо извращенный способ самоубийства. Если ветер о камни швырнет – даже косточек потом не соберут. Над плоской долиной Урху хоть есть где развернуться, сманеврировать. Орел отчаянно вскрикнул и завалился на правое крыло. Юный наездник стиснул зубы, вцепился в луку седла. Сердце провалилось в пятки, душа рванулась к предкам. Неужели больное крыло? С тех пор, как Урх ломал его, прошло много лет. Но, говорят, старые раны иногда о себе напоминают! Вайр успел припомнить с десяток хвалебны речей Стихиям и перечислить всех своих предков с тех времен, когда пращуры добились права летать на орлах, прежде чем сообразил: Урх не падал, Урх садился. Должно быть, зоркие глаза орла заметили место, подходящее для приземления. Уставшая птица снижалась по замысловатой траектории, заваливаясь то вправо, то влево, а то и вовсе круто «падая» вниз. Парнишка по-прежнему ни видел ничего, кроме снега, но ощущения-то спутать невозможно! Вот орел завис воздухе, готовясь к последнему рывку, а вот – поправляет курс, что бы не насадиться на макушки деревьев. Очередное зависание. А вот… да, точно… Урх устремился к земле в контролируемом падении-полете. Вэир зажмурился и закусил губу, что бы не заорать в голос. Спуск замедлился. Наездника вжало в седло, когда орел заработал крыльями, гася набранную скорость. Вэйр так и не почувствовал, касания с землей. Пришел в себя уже лежа на отсыревшей почве. То ли ремни не выдержали, то ли он каким-то чудом их расстегнул. Темный силуэт недовольно хохлился поодаль. - Куда это нас занесло? – Вэйр попытался сфокусировать взгляд. Орел, разуметься, промолчал. Недовольно выжав насквозь отсыревший плащ, парнишка мужественно огляделся. То ли большая поляна, то ли маленький луг. По такой круговерти не разберешь. Но что обидно – человеческого жилья поблизости не заметно, - И что нам теперь делать? Дело было не в Вэйре, дело было в птице. Орлы легко переносили и холод и ветер. Но от влаги здорово хворали и совсем выходили из порядка. В горах вольных крылатых – и тех, что под седлом, и тех, что на племя – загоняли в пещеры и запирали там, пока ненастье не утихнет. - Нужно найти жилье, - оптимистично постановил мальчишка. Он всегда думал вслух, это помогало сосредоточиться на одной цели. Урх встрепенулся, но когда Вэйр пошлепал по останкам тропки неуклюже попрыгал следом… … Домик обнаружился совершенно случайно. Вэйр споткнулся и кубарем скатился в овражек. Вымокнуть уже было нечему – одежда и так была сырой до последней нитки – так что парень заполучил лишь насморк и окончательно испортившееся настроение, выбираясь из воды. И тут-то он домик и увидел. На сваях, с теплящимися живым светом окнами. Стучаться в горах было не принято – поколоти-ка кулаком по камню! – а низинные обычаи совсем выветрились из головы. Вэйр знал одно – там тепло и сухо. Он дернул за ручку, дверь поддалась… …издав странный всхлипывающий звук, парень без чувств осел на пол. Определенно, «поиск судьбы» удался.
Кан'Хальнар: Разумеется, обойтись без нытья дайрег не смог, да и никогда раньше подобного подвига (молчания) он не совершал. По-видимому, молчать нормально, не издавая при этом томные ностальгические вздохи или не нахохлясь, что твой попугай, Лин просто не умел. Но и Кан, в принципе, на жалобное вяканье о созданных для творчества руках уже не реагировал. Прошли времена,когда демон всерьез намеревался прибить назойливо-ехидного дайрега раньше, чем тот лишит его нервов окончательно. Как показало время, этот конфликт решился больше в пользу Лина - он хотя бы остался жив и даже относительно здоров... Но и для Кана были свои плюсы. По крайней мере, дайрег даже и не пытался спорить с ним. Уж кто-кто, а Лин-то знал, насколько это бесполезно. Вот и сейчас - выдав очередную порцию доморощенного пафоса, он все-таки пошел доставать девицу из мешка. Кан, рассеянно смотря в огонь очага и чувствуя лицом его жар, ждал, пока он закончит. Слышались обычные томные вздохи и бормотания, вдобавок - шуршание, сухой едва слышный скрип веревки... Все как обычно. И, как обычно, на слово демон Лину не поверил - никак не мог простить ему случая с плохо завязанной веревкой, когда пленник под шумок сбежал, а после Кан весь день носился по окрестностям, пытаясь ликвидировать последствия ошибки и сбить со следа стражу, которая и без того счет к нему имела совсем немаленький...Лин уже несколько раз извинялся, но делал это с таким видом, что Кан злился только больше. И проверял, все ли сделано хорошо, чтобы не пролететь снова из-за бестолковости одной важной персоны. Собственно, как и в этот раз. Девушка, заботливо накрытая одеялом, мирно посапывала - миловидное безмятежное личико, кто бы мог подумать, что она только что тряслась по холоду в мешке на спине демона...да и кто вообще спит после такого?! Насмешливо покачав рогатой головой - во люди пошли! - Кан пальцами ощупал узел веревки на руках дочки богатея. Внезапно девчонка открыла глаза, вскинулась, каким-то образом приняла сидячее положение...Равнодушно скользнув по ошарашенным похитителям, лишь немного дольше испуганно и как-то беспомощно задержавшись на демоне, взгляд ее остановился на одной точке - там, где в глухой бревенчатой стене было прорезано узкое окно, на зеленоватом кошачьем глазе луны в нем. И тут случилось то, чего, собственно, трудно было ожидать - резко вскочив, она бросилась к окну, пробежала несколько шагов, толкнула удивленного дайрега и остановилась, все так же странно безысходно глядя на уходящую полную луну. Можно было, конечно, списать это на факт, что самые экзотические болезни случаются именно у богатых, но Кану это совершенно не нравилось. То, что творилось здесь, явно, хоть и только на уровне инстинктов, пахло магией, а значит, это нужно было пресечь немедленно. Магия здесь для пленников запрещалась. Но едва острый коготь провел в воздухе первую черту, зеленоватый свет полнолуния ушел из бушующей за окном пурги. А в том месте, где у любого существа стучит перегоняющий по жилам кровь орган, внезапно обнаружилась гулкая тяжелая пустота. В старый дом на сваях впервые за много лет пришло нечто родственное его хозяину. Кан понял, что утащили они отнюдь не простую девушку, за доли секунды до того, как вырвались на волю тяжелые большие крылья демонессы, а на тонких пальцах появились когти. Соотечественница? Откуда в доме богатея... Тихо звякнуло. Качались тусклые цепи, чернея на глазах... И запоздало перед глазами демона появился круг со сложнейшим переплетением линий и заклятий - тоже, по сути своей, почти пентаграмма...узнанная и вызвашая - сначала - только злое болезненное изумление. Рабская печать. Рабыня?!! На миг возникло и пропало ощущение безысходности, чувство, возникающее в прочно запертой клетке, без какой-либо возможности выбраться...столкнулись ауры демонов - завязанная на свободе и только свободе аура вольного Кана и исковерканная рабством и тоской - демонессы. "Знакомство" состоялось.... Правда, это не помешало ей резко развернуться и точным ударом едва не снести дайрегу голову. Счастье Лина, что от подобного рода нападок он уворачиваться привык, благо много кто, в том числе и Кан, покушался дать ему как следует по шее. Острые когти лишь слегка оцарапали его шею. Внезапно демонессу подхватило и швырнуло о стену. Кан в этом принять участия не мог, поскольку все еще находился на расстоянии прыжка до нее, а магия Лина просто была другого рода и не такой силы....Каким-то чутьем, через демоническую сущность пленницы, на уровне ощущений, Кан понимал, что это - печать раба, лучшая из такого рода печатей, да еще повешенная на демона, которые в принципе могут разрушать или служить, властно пресекала попытки украденной напасть на похитителей. Ответ пришел, когда демонесса, оглянувшись на цепи и вскрикнув непонятно от чего, вскочила - и снова рухнула на колени, склонив голову. Просто...печать переизбрала хозяина? ХОЗЯИНА?! Заставить потрясенного и возмущенного Кана сдвинуться с места смог только странный звук у двери. Демонесса, придавленная своей печатью, неподвижная, опасной больше не выглядела, так что Кан все-таки пошел к двери. На пороге лежал замерзший мальчишка, едва живой, вырвавшийся каким-то образом из пурги, вымокший и облепленный снегом. Еще не хватало. Если он тут помрет, то будет еще одним трупом больше. И откуда взялся? Ругаясь и стараясь не смотреть на коленопреклоненную демонессу, Кан втащил мальчишку за шиворот в дом и поплотнее закрыл дверь. На мгновение ворвавшийся ветер кружил в комнате тающие на лету снежинки. Рабыня, подумал Кан, сбросив мальчишку на широкую лавку. Демонесса-рабыня. Немыслимо.... Обнаружив, что он уже успел поцарапать мальчишку когтями, Кан ругнулся и просто подвинул лавку поближе к очагу. Отогревать замерзших он как-то не особо любил, поэтому на огхыревшего Лина был брошен очередной выразительный взгляд. - Поздравляю, твои тонкие творческие руки на сегодня заработали еще одну занозу. Теперь разбирайся с ним, - демон кивнул на лежащего ледяной статуей пацана. ....Она все так же стояла на коленях, уставившись в пол. Цепи, которые Кан уже успел возненавидеть так, будто они висели на нем самом, все так же тихо звякали нелепыми своими бубенцами, хотя демонесса оставалась неподвижной. Отвратительные поступки порой совершают люди... Кан подошел к пленнице и присел перед ней, рассудив, что пока лучше обойтись парой вопросов. "Что бы сделал я, если бы не был свободен? И - не мо бы убежать?" "Служил бы. Как служит любой демон, у которого есть хозяин. До последнего вздоха....или до трещины в печати." Немыслимо, немыслимо... Понятно, почему она превратилась, едва ушла луна. Все понятно....все типично. Кан не стал спрашивать имя. В таких случаях интересоваться этим не особо подходяще... - Почему ты служишь человеку?
Лин: Лин огхырел. Вот прямо так, без переходов, из состояния умиротворенного покоя выпал в осадок. Будешь тут спокоен – красавицы превращаются в чудовищ! По законам сказок, происходит как раз таки наоборот. Лин вовсе не думал, что оказался в сказке. «Ну разве что в очень страшной... – подумалось вдруг ему. - Говорили мне не верить россказням! А может и не говорили...». Новая стычка со стеной стертой памяти не дала ничего. Стерев с шеи выступившие капли крови-воды рукавом (к счастью, собственная кровь воздействия не оказывает), дайрег с интересом осмотрел демонессу. Цепи привлекли внимания. Изящные бубенцы притягивали взгляд Лина, позвякивая на несуществующем ветру серебряным звоном. Вот только Линресс перестал что-либо понимать. Почему девушка набросилась на него? Почему ее отшвырнуло? И почему она сейчас стоит на коленях со слезами на глазах? Определенно тут что-то не так. По цепочке же ассоциаций цепи – это рабство. Лин презирал и ненавидел это проявление человеческого варварства. Никогда не знавший преград, которых в морских глубинах просто не существует, он интуитивно боялся и ненавидел подобные вещи. Ведь свобода – это жизнь. Дайрег задумчиво созерцал причудливый орнамент у глаз демонессы. Взгляд все время соскальзывал с изящных линий, маня взглянуть их обладательнице в глаза. Но ведь страшно – а вдруг он увидит там что-то ужасное? Сейчас, когда эмоции девушки вырываются наружу, прочитать что-либо из ее чувств не составит труда. Более того, это произойдет против воли. Лин, наконец, решился взглянуть в яркие синие глаза. И утонул. Боль, отчаяние, горе, и кроха надежды сменялись, гипнотизируя, поглощая. На миг Лин сам почувствовал себя рабом. Маг быстро отогнал наваждение, но чувства остались. «Как можно жить в цепях? Как можно дышать затхлым дымом подчинения, не зная ветра свободы?» - крутилось в голове дайрега, заставляя испытывать смятение. Из бездны сопереживания и почти отчаяния Лина вырвал шум у двери. Маг обернулся и увидел вваливающегося в дом парня. Замерзшего, обледеневшего и явно без сознания. Чудо, что добрался до их дома. Кан подхватил его на руки и сгрузил уже на лавку, поближе к огню. Снег уже начал подтаивать, стекая каплями на пол. - Поздравляю, твои тонкие творческие руки на сегодня заработали еще одну занозу. Теперь разбирайся с ним, - скомандовал Кан, направляясь к демонессе. - Спешу тебе напомнить, что он мокрый. А так же особенности моей расы, - оклемавшийся уже Лин быстро взял себя в руки, вспомнив, что он вообще-то свободный дайрег, абсолютно не скучающий по полетам. А свобода – вот она, кружится вокруг и звонко смеется. Но не дразнящее, а ласково, дружески. – Поэтому, если тебе не хочется прыгать через мой хвост, я предпочту подождать. - Почему ты служишь человеку? – спросил Кан у девушки, не проявив особого интереса к словам дайрега. Как всегда. «А и правда, почему?» - Лин, стараясь скрыть интерес, занял руки делом. Кое-как, стараясь не касаться и не уронить парня с широкой скамьи, подвинул лавку ближе к огню, поглядывая на демонов. Линресс ждал ответа.
Елена: Демонесса, сильная, красивая по меркам представителей её расы, грациозная и быстрая, бессильно стояла на коленях. Цепи и печать немилосердно жгли и без того ослабевшую Елену. Реальность отступила на второй план, уступая место бесконечной боли наказания за тяжелейший проступок: нападение на хозяина. Бунтарская натура любого демона не принимала услужение ни в какой мере. А тут еще и сущность медиума, второго человека в деревне после старейшины, а в некоторых вопросах и вовсе главнейшего. И внезапно- рабские цепи. Естественно, она билась за свою свободу как могла. Не раз печать заставляла терять сознание от боли, не раз хозяйские слуги секли распятую на цепях демонессу плетьми, не раз ее собственные символы рабства смыкались вокруг тонкой шеи,не давая вздохнуть. Она несколько месяцев не оставляла попыток выбраться, но напрасность таких усилий в конце концов заставила… нет, не смириться – утонуть в этом кошмарном состоянии, утонуть, упрятав гордую свободолюбивую личность так далеко в океан боли и унижения, что ни одно существо из окружающих новоявленную рабыню не смогло до нее добраться, окончательно покорить, сломить. Несколько лет рабства, бесконечного одиночества, тоски и безысходности почти отучили Лию не только надеяться, но и жить вообще. Но теперь танцующая рядом аура свободного демона теплым ветром щекотала забитую истинную душу демонессы, заставляя её надеяться, стремиться к борьбе, жить. Впервые за годы рабства в безупречную магическую печать , в иглы, вонзающиеся в секунду назад покорное сознание, ударил щит существа, привыкшее сдерживать хаос истинных стихий. Творение неизвестного мага поспешно отдернуло щупальца боли, не в силах противостоять истинной мощи рабыни. Елена замерла: тело помнило, как после такой маленькой победы на него обрушивались бесчисленные удары дубинами. Но этого не последовало. Вместо уродливых людей с палками рабыня увидела яркие желтые глаза, наполненные смесью скорби по истинной яркости ауры демонессы, сочувствия к ней и яростью по отношению к людям, занимающимся таким. Огонек надежды в забитой душе загорелся чуть ярче, ободренный теплым светом этих глаз, Лия едва заметно подалась вперед, навстречу теплу, но чуть слышно звякнули бубенцы, возвращая все на свои места… Рабыня не имеет права на надежду. Рабыня не имеет права сопротивляться. Рабыня не имеет права не подчиниться. Рабыня не имеет права чувствовать. Рабыня не имеет права… Рабыня не имеет никаких прав, кроме тех, что дарует ей господин. Елена снова уткнулась взглядом в пол, мимоходом отметив шокированный взгляд ушастого паренька, кажется, залезшего в запретную зону боли и скорби. Рабыня не имеет права на запретные зоны. Кажется, где-то далеко-далеко, за пеленой, оставленной дымом угасающего огонька надежды, скрипнула дверь и кожу обожгло холодом не столько ветра, сколько стихии, узнавшей избранницу и попытавшейся поприветствовать её, но наткнувшейся на полное неумение принять её. Сочувственно раскровив и так страдающую душу, ветер поспешно отпрянул и исчез прочь. А после хлопнула закрывшаяся дверь. Демон-господин, ругаясь (она виновата? Чем провинилась рабыня? Почему снова горят огнем цепи? Ведь она еще не получила приказа…) ушел из поля зрения Лии. Слышна была ругань и шум передвигаемой мебели, раздраженная, но короткая перепалка между парнем и демоном, а затем последний снова вернулся к крылатой гостье, снова согрел желтыми глазами. «Зачем я служу людям? – В смятении распахнула влажные от слез глаза демонесса. – А у меня был выбор? А мне дали право выбора?!» Глухой стон вырвался из покрытых коркой засохшей крови от постоянных прикусываний губ. Вопрос, гораздо более болезненный, чем лезвия стихии, вопрос, заставляющий пробудиться память о иных временах, гораздо глубже пронзил скрытую личность демонессы раскаленной иглой, чем это делали людские палки. Коленопреклонную рабыню затрясло от боли – не физической, от боли выворачиваемой на изнанку души. - Демонесса посмела искать любви чужого мужчины-человека, господин мой, - смяв эмоции, словно клок бумаги, ответила Елена, уже почти лежа на полу от слабости. – Демонесса была наказана рабством, господин мой. Рабыня не имеет права на иную судьбу, господин мой. Казалось, губы и язык Елии живут отдельной жизнью, послушно рассказывая господину-демону все то, что всегда лежало в запертом сундуке на дне памяти. Сам не желая того, Кан доставлял молодой рабыне много больше боли, чем предыдущий хозяин. Тот истязал лишь тело непокорной, пока она не сдалась. Демон же насиловал прежде скрытую от посторонних душу, помогая печати забраться глубже в сущность Елены, запустить щупальца боли и в душу тоже. Теплые желтые глаза оказались лишь приманкой, наживкой, ловушкой, - поняла рабыня, параллельно отметив, что её тело сотрясается от боли и от рыданий. Рабыня не имеет права… Слезы были наказаны моментально и жестоко –одна из цепей красной раскаленной удавкой оплела шею демонессы. Не прошло и нескольких секунд, как Лия распласталась на полу, потеряв сознание от боли и прекращения притока крови к мозгу
Вэйр: Ох-ох-ой! Где же это он так свалиться умудрился? Да еще и промокнуть насквозь, позорище. Неужели не тренировке? Ох-ох-ой! Теперь выволочки не избежать! Сознание возвращалось медленно, мешая настоящее с детским прошлым. Тогда Вэйр и в самом деле неудачно упал, когда спускался с орла. Голову ушиб, вымок до нитки и подхватил жесточайшую простуду. Ребята долго смеялись, а потом замолкли – над тем, кто летает быстрее сверстников трудно потешаться. Все-таки Урх молодец, умная птичка… Урх! Какая тренировка?! Был совет рода! Было решение отравить юного оболтуса искать призвание! Была метель, в конце концов! И посадка была, и домик тоже был… вроде бы. Парень застонал и пошевелился. Зря он это сделал – с десяток бесят, только и ждавших условного знака, накинулись на голову с маленькими молоточками. Ох-ох-ой! Плохая, плохая идея. Вэйр затих, пережидая приступ головной боли и пытаясь понять, куда его занесло. Было тепло, что плюс. Одежда отсырела, что минус. Но с неба ничего не капало, и лежал он не в сугробе, что, несомненно, являлось плюсом. А вывод был простым: домик парящему не привиделся. В минус с ходу можно было записать обитателей жилища. Это их голоса жужжали над ухом, а не вой разгулявшейся непогоды. Хотя, и завывания ветра не стихли, но доносились теперь приглушенно, как сквозь вату. И кем же будут гостеприимные хозяева? На этот раз Вэйр не просто пошевелился, он сел. Руки, машинально поднесенные к пылающему лбу, обнаружили и первейшую причину боли. Синяк. Не, не так. Синячище! Перед глазами играли в чехарду разноцветные искорки, линии предметов размывались и расплывались. Но постепенно все встало на свои места – и куцая меблировка, и обитатели. Ох-ох-ой! Это куда же он попал-то?! Вот угораздило! Это ж нелюди, да какие страшные! У одного только морда приличная. Эльф, что ли? А двое других как из книжек умных повылезали! Как же эти твари на всеобщем-то называются? Де-мо-ны, кажется. Вэйр в свои неполные девятнадцать о таком только слышал и то от старших, когда те похвалялись в дружеском кругу. Он и сам был горазд всякое придумывать, воробья в дракона превращать. Так что в голову юного горца даже и придти не могло, что такое… оно бывает, в общем. Ох-ох-ой! Хорошо, в сторону Вэйра никто не оглянулся. А вот сам парень мог беззастенчиво разглядывать тех самых демонов, что бы во всех подробностях (добавив лишних рук, ног, крыльев и рогов) описать кошмарных созданий приятелям. Хозяйка дома сразу напомнила парящему о мелких птичках, которые век от века обитали бок о бок с парящими. Кельг не трогали люди, на них не охотились орлы. Это считалось дурным предзнаменованием, найти мертвую пичугу у порога твоего дома. Демонесса вовсе не была маленькой и беззащитной, но ведь напомнила же? А вот второй изрядно смахивал на черномазую напасть парящих. Ахург, жетлоглазый горный кот, достаточно наглый и ловкий, что бы охотиться на орлов. Вэйр и сам пару раз видел ненавистного противника – мускулистый зверь с глянцево-блестящей шерстью любил греться на солнце. Он казался массивным и неторопливым, но парящий то знал – эта неподвижность в любой миг может взорваться опасным прыжком. Ахурги не трогали больную птицы, не ели ни людей, ни овец. Только молодых орлов. Подкарауливали птиц у гнезд и бросались вперед, разрывая грудь жертве еще до того, как та успевала сесть. И все-таки странные в низине обычаи. Странные и варварские! Ну, как так можно: хозяйка дома (какой бы она не была) - на коленях и в слезах. Один мужчина – тот самый эльф – стоит себе спокойно, как не в чем не бывало. Другой – ахург – сидит на корточках, но это его нисколько не извиняет. Варвары! Спохватившись, что Вэйр и сам преспокойно полулежит, парень спешно затараторил про себя извинения предкам рода и украдкой скатился с лавки на пол. Еще не хватало из-за чужой невежественности угодить в забвение! А ведь если посмотреть… вот здорово-то! Майка, конечно, жаль. Он ведь очень хотел, что бы судьба свела Вэйра именно с ним. Даже заранее о месте и времени встречи условились. Но ученик купца и демонесса… Ох-ох-ой! Обзавидуются родичи! Только бы не прогнали! - Обалдеть, - пробормотал Вэйр, уже полный рассказов о своих грядущих подвигах, - Мальчишкам расскажу – никогда не поверят!
Кан'Хальнар: - Демонесса посмела искать любви чужого мужчины-человека, господин мой... Кан смотрел на нее, опустившую глаза, раздавленную накатившей болью - и не мог пошевелиться, онемев от бешенства и жалости...и нахлынувшего чувства вины, вины такой, которую невозможно понять и простить. Ошибка - ошибка была фатальной,и то,что печать оказалась наложена неожиданно хитро, не извиняло этого факта. И теперь, слыша это "господин мой", видя сотрясающееся от боли и рвущихся наружу рыданий, униженное, покоренное теми, кто в принципе не имеет на то права - молодое, сильное, прекрасное существо, созданное для свободы и только для нее - он мог только слушать, не в силах сказать и слова. Господин. Демонесса...наказана? Рабством?! Не имеет права.... Каждое слово - как удар наотмашь по лицу: унизительно и горько, и вызывает лишь ярость, ослепляющую, неконтролируемую, неостановимую...Кан только сжимал крепче кулаки, не замечая, что когти вошли в ладони почти на половину длины, и на пол неторопливо капает темная кровь. И самому Кану было не особо ясно, на кого или на что он злится - на себя ли за глупость и извечную грубость, на судьбу ли стерву, или на тех мерзких существ, которые испокон веков считают себя хозяевами всего сущего, даже того, что создано не в их мире и не для них. Действительно, более сильного оскорбления, чем "господин", в природе не существует. Это обвинение в том, что нет жизни, нет свободы, нет мыслей и чувств...самое страшное обвинение, потому что отнимающий свободу хуже любого другого - он убивает чужую душу, убивает медленно, по частям, мучительно.... ...а предательская цепь тихо звякнула, освобождая шею демонессы, распластавшейся на полу без сознания. Люди - внезапно понял Кан - видели лишь плоть ее, они не трудились заглянуть в душу, они, мелочные существа, даже и не знали, что боль души мучит похлеще любой машины пыток. И это до поры спасало ее..... Спасало, пока один ублюдок не ударил своим вопросом по самому больному. По стенам домика бежали синие яркие росчерки, складывающиеся в причудливые узоры - ближе к очагу они были не так заметны, но в неосвещенных углах плясали ясно видимые, хоть и малопонятные знаки: защита, охрана, отвод, укрепление, скрытие....все было завязано на одном-единственном узле - на душе Кана. Недоверчивый, он даже энергию для охранения своего логова тянул из себя, не пользуясь силой Стихий, надеясь на свою стабильность и мощь. Сейчас в ауре демона творился чуть ли не апокалипсис, а в душе - и того хуже, и потому вспыхивали линии, некогда тщательно и незаметно вырезанные на крепком дереве. Ублюдок. Что же ты натворил?!! Что же ОНИ натворили?!!.... Свобода, свобода пьяно плясала в воздухе, глумясь ветром над несчастной демонессой. Весь мир - он состоит из силы, он ею живет, дышит, на ней процветает или умирает. Он ею может облагодетельствовать и убить, он может дать ее, он может взять ее, он может заставить ее выйти наружу.... Осторожно поднять хрупкое тело и вернуть обратно, на развороченную кровать. Звякают ненавистные цепи, касаясь тяжелых браслетов на заляпанных кровью руках, беспомощно запрокинута голова несчастной, чья аура, так четко и больно ощущаемая, оплетена щупальцами отвратительного проклятия, созданного людьми, волочатся по полу сильные крылья.... Глаза ничего не видят, в них муть, в душе глухая пустота да темная слепая злоба. Никогда бы не подумал, что можно так почувствовать абсолютно чужое существо, связанное разве что происхождением.... Найти и убить? Но чем это может помочь? Пытаться снять печать? Но как, если неизвестны ее свойства? Вопросы, вопросы.... Не хочу еще хоть раз услышать от нее это "господин мой". Не хочу видеть беспомощно склоненную голову. Не хочу видеть испуганные глаза того, у кого отнимают душу. Не хочу чувствовать затхлый воздух клетки. Не хочу слышать звон цепей.... Не хочу. Оставив ее на кровати, Кан застыл на месте, будто не зная, что делать дальше, неверяще глядя перед собой. Потом, тяжело покачнувшись, сделал шаг назад и оперся на стол. Душа отказывалась признавать существование подобной мерзости вот уже два века, но вот она, жертва этой мерзости, рядом, и слабая забитая аура ее дает такие ощущения, будто связаны два демона не общей родиной, а общими венами, общей кровью... Почем твоя свобода, демон? Доска со всхлипом треснула, сдавленная с беспомощной злобой, когти клацнули по дереву, а в аккуратных дырах на ладонях демона теперь были еще и остатки несчастной деревяшки. Пустой взгляд приобрел хоть какую-то осмысленность: демон поднес ладонь к глазам, от души чертыхнулся....и все-таки услышал шевеление на галерке. - Свалишь отсюда как только кончится пурга, - сквозь зубы процедил Кан, оглянувшись на не в меру быстро оживающего мальчишку. Еще не хватало здесь....человека. Боли. Скорби. Ярости. Слепоты. Бесконечного снежного вихря и тонкого плетения ледяных кристаллов на окнах. Жестокости нахалов - самоуверенной жестокости, не имеющей ничего общего с жестокостью животного, вынужденного охотиться, чтобы жить... Медленно меркли пентаграммы. Сердце отказывалось биться - почему? Гулкая холодная пурга.
Лин: «Не, ну нигхыра себе!» - горел праведным гневом Лин, наблюдая мини-сценку между двумя демонами. Как прекрасный актер, он держал себя в руках, но жутко злился. И даже сам не понимал почему. «Ты ее еще поцелуй, голубок,» - раздраженная мысль вильнула рыбьим хвостом. Две секунды раздумий и решение пришло. Линресс бесшумно взял мешок и зимний плащ, гитару за спину – Кан в раздумьях, сжал столешницу так, что сейчас сломает, не заметит. А пока демон в трансе – мотаем отседова! - Я тонкая творческая личность, а не мальчик на побегушках… Посмотрим, что с вами тут без меня будет… Хотя о чем я, я же никому нужен никогда и не был, так, приложение к ведру с водой… Вон как запел, увидел самку, кабель… Друзья, ага, как же… Я не раб, не слуга, я свободная душа, и прекрасные грани моего разума и сердца сверкают тысячью оттенком чувств и знаний… И что же? Я таскаю каких-то бомжей, опять же таскаю девиц, таскаю дрова… Я не носильщик, я актер, певец, музыкант, вор, в конце концов! Ну, поглядим… - бормотал актер, музыкант и вор, по-тихому собирая немногочисленный скарб. - Так, все взял? Свое – все. Серебряную вилку на память, тарелку оставлю, пусть подавится… А черт, сапоги-то разодранные мои, старье… Денег нету, одежды купить не на что, так что тарелка моя… И вон та цепочка золотая – тоже… Лин огляделся – не забыл ли чего – и увидел очнувшегося парня. Точнее, сначала его добротные сапоги, наверняка удобные для бесшумного хождения, бега, да и просто красивые, и уже потом их хозяина. Дайрег подошел к парню, с усмешкой взглянул в его удивленно-восторженные глаза. - Сымай сапоги, парень, – парень отрицательно помотал головой, ошарашено глядя. Лин решил сменить тактику. Он ссутулился и театрально всхлипнул, заламывая руки. - Что, не хочешь отдавать? Да как ты можешь, бессердечный! Эти сапоги могут помочь больному, умирающему! Твои сапоги могут придать силу умирающему от жажды старику пройти еще версту до желанного оазиса и напиться блаженной воды. Ну и что, что в этот раз они послужат не старику в пустыне, а мне? Незнакомому деду, ты, значит, отдал бы, а такому красивому и заботливому мне, который подвинул тебя к огню, отказываешься?! О, ужасное время, за труд отказыются преподнести такой мелкий подарок, как очень нужные сапоги! Твоя бессердечность послужит причиной моей безвременной кончины! Я прыгну с обрыва на скалы, и моя кровь смешается с волнам.! И все это будет на твоей совести! Я буду сниться тебе всю оставшуюся жизнь, я буду преследовать тебя вечность!!! Парень явно испугался проникновенной речи, и поскорее стянул сапоги. Подавленный экспрессией и энергией монолога, он лишь ошарашено хлопал глазами. - Прощай, мой бывший друг! Прощай, не увидимся мы боле! И ты, прекрасная незнакомка, прощай! И ты, пацан! Знай, твои сапоги послужат доброму и нужному делу, и пойдут на жертву Ктулху, морскому богу! А остальные боги пантеона, уж поверь мне, не забудут тебя! Я буду скучать, Кан, очень скучать. Ты был мне другом, братом, и я благодарен тебе за то, что не оставил три года назад парня без памяти скитаться по миру, побираясь. Но я не хочу мешать, я вижу искру чувства, вспыхнувшую в тебе и этой демонессе. Желаю вам счастья. Прощайте. Линресс подхватил сапоги подмышку, откинул мешок за спину и выпрыгнул в окно, исчезая в танце снежинок словно прекрасное видение.
Елена: Сознание вернулось на удивление плавно и мягко – давешний обморок перешел в спокойный сон, а он, в свою очередь – в спокойное пробуждение. Несколько секунд демонесса пялилась в деревянный потолок, пытаясь вспомнить, что произошло. Резко охватило чувство стыда за истерику, Лия покраснела. Ну, насколько это вообще было возможно. Глубоко вздохнув, рабыня закуталась в одеяло и села на не слишком мягком ложе, с интересом глядя на сидящего на корточках перед камином демона. Запахло дымом, но, вопреки надеждам рабыни, аппетитности в этом запахе не было ни на грамм. Разочарованно вздохнув, Лия свесилась с кровати, стараясь и поближе к Кану очутиться, и на холодный пол не ступить, мило прогнувшись в спинке и дружелюбно помахивая торчащим вертикально вверх хвостом. Крылья, мирно сложенные за спиной, не выдавали хозяйку даже намеком на звон. - И как зовут моего нового хозяина? – Поинтересовалась демонесса, безмятежно рассматривая мускулистую спину и руки демона и едва не мурча от зрелища. Что ни говори, а во внешности «родственников» что-то притягательное просто неистребимо! В ожидании ответа рабыня вернулась в сидячее положение и принялась расчесываться когтями. Нда, на служанку в этом доме рассчитывать не приходилось. Нечаянно срезав небольшую прядку, Лия недовольно фыркнула: - Кстати, расчески у тебя нет случайно? – Не надеясь на положительный ответ поинтересовалась демонесса и только тут заметила неподалеку от камина лавку и лежащего на ней человека. Заинтересованно взмахнув хвостом, Лия одним прыжком оказалась возле него, только когти по дереву клацнули. Тонкие пальцы запорхали над мальчишеским лицом, лишь едва касаясь кожи. - Обморозился, - прицокнула языком рабыня, - его б горяченьким напоить, а то до воспаления легких недалеко, - Лия с намеком покосилась на хозяина, но вспомнила, кто тут главный и, безмятежно подхвати стоявшее неподалеку ведро, принюхалась к воде, брезгливо сморщила носик. В следующее мгновение деятельная телохранительница уже оказалась на улице и «ополаскивала» ведро снегом. Меньше минуты – и над огнем повис котелок с тающим холодным безобразием, а обнаженная рабыня с укором смотрела на хозяина и демонстративно дрожала от холода. От вчерашней истерии не осталось и следа. Круг обязанностей рабыни еще не был установлен, так что Елена наслаждалась периодом почти свободы, прекрасно, правда, памятуя, что хозяина лучше не злить. Впрочем, и вчерашнее она не забыла… Жестокую ловушку, в которую наивное существо попало с радостью летящего на огонь мотылька. Но не мстить же собственному хозяину, верно? Так что рабыня забилась под одеяло, так что только лицо и было видно. - А что у нас есть поесть? – С детской непосредственностью поинтересовалась красавица-демонесса, плюхнувшись на спину и свесив выползшую из-под одеяла голову с кровати, отчего домик перевернулся в глазах Лии вверх ногами. И замолчала. Тишину нарушал только треск поленьев в камине и глухие мягкие удары хвостом по матрасу.
Вэйр: Вэйр промолчал – спорить с взрослыми дяденьками звериной наружности не велел здравый смысл. Он же подсказывал, что без слова хозяйки дома за порог все равно не выставят. Это женщины решали, кого пустить к очагу и угостить обедом – мужчины помалкивали. А раз уж до утра хозяюшка не проснется, то тревожиться совершенно не о чем. Потом он непременно поговорит с ней и все объяснит… Она обязательно поймет, не может не понять! А коли и откажет в учении… Юный парящий ни сколько не сомневался в мудрости женщины и готов был принять любое решение. Как и велели заветы предков. Молчать-то он молчал, но любопытно разглядывать и гадать никто парню не мешал! Ну, какие же все-таки варвары эти наземные жители! Как есть варвары! Это ж надо так постараться – довести до слез и чуть ли не ползать у своих ног заставить! Случись такой в горах – Вэйр первый бы полез обидчику морду бить! Да и только ли он один? Мигом бы полрода собралось! Но тут – дело иное. Не милые сердцу горы, а низины с их дикими обычаями. Как знать, что у них принято? И все же, какие варвары! Придаваться молчаливому возмущению парящий мог хоть до утра. Помешали. Тот самый эльф. Озадаченный парень честно попытался сосредоточиться на обращенной к нему физиономии, но перед глазами все плыло и качалось. А мужчина, вместо того, что бы нормально пояснить чего надо, сходу пустился в еще более заковыристую тираду. Если бы не повелительный жест, Вэйр бы так и не сообразил, что ему понадобилось! Это что, тоже обычай такой низинный? Сапогами с воинами дома делиться? Какая глупость! Но сапоги пришлось все равно отдать! Эльф вновь непонятно высказался и сиганул в окно чисто заяц! Это что, тоже низинный обычай? Вэйр округлил глаза, меняя мнение с «варвары» на «ненормальные». Кажется, по родному дому он будет скучать гораздо больше, чем мнилось. Да он уже скучает! В комнате шевельнулись. Парнишка обернулся и сжался. До этого страшно не было, а при взгляде на взбешенного ахурга – стало. Что там, на уме у демона – хищного зверя? Не решит ли сорвать злость на незваном госте? Находиться наедине с этаким существом было жутко. Но в метель уйти? Бррр... Мальчишка отвернулся к стенке, свернулся клубком и засопел. Усталость – хорошая помощница. Не прошло и пары минут, как Вэйр спал. Пробуждение было не из приятных. И простуда, успевшая за ночь утихомириться до саднящего горла, вовсе не при чем! При чем было навязчивое чувство чего-то забытого, преследовавшее Вэйра во сне. Да и сам сон – небывало яркий, четкий. Вещий, как полагали горцы. Место было незнакомым и каким-то… бесцветным. Черно-белым, словно нарисованным. В небе, развернув огромные крылья, парил незнакомый орел с золотым опереньем. У снов своя логика. Если есть птица – значит надо идти за ней. Наяву Вэйр бы трижды подумал, прежде преследовать чужого орла, а тут даже не пошел – побежал со всех ног. Самый лучший из горных летунов не мог достать крылом солнца, но гость из сна – достал, и светлый шарик сорвался с небосвода за серый горизонт. Стало темно. Совсем, а не как звездной ночью. Только покрывавшие землю знаки горели яростным белый огнем. У сна – своя логика. Никогда не читавший книг по магии, Вэйр знал, что перед ним. И знал, откуда этот символ пришел. А еще – что с ним стоит сделать. Мальчик потянулся рукой и погладил руны. Одни значки погасли. Зажглись другие, целостность чар разбилась на какой-то слепящий миг… а потом все вернулось на свои места. Парящий пробовал и так, и этак вечность – во сне время имеет мало значения – но раз за разом почти разорванные линии возвращали свой исконный облик. В отчаянье, Вэйр обернулся. И ахнул. За спиной его висело зеркало, какое было в доме старшей матери! Но в зеркале… в зеркале… отражался вовсе не он! Или нет, он! Только глаза стали совсем иными – ярко-желтыми с узкими как у кошки зрачками. Отражение зло усмехнулось и отвернулось – за спиной его горел точно такой же знак. Несколько уверенных движений – и символ распался на сотни линий что, подобно змеям, расползлись по щелям. И снова стало темно, только глаза – желтые, злые глазищи – светились. Не выдержав, парящий отвел завороженный взгляд и… проснулся! Сновидение рассыпалось серыми осколками, но забываться совсем не желало. Для тех, кто готов видеть, вещие послания предков могут открыть грядущее. Мальчишка попытался ухватить сообщение ночного гостя. А то только хвостом вильнуло золотым и растаяло. Хвостом? Золотым? Так вот что покоя не давало! Орел-то знакомый, просто совсем позабылся. Давно Вэйр не встречал его мятежных всадников… Может быть парящий зачем-то потребовался шаманам, вот они и прислали видение? С них станется, а такими приглашениями не пренебрегают… Неужели предлагают помощь в… снятие чар? Каких таких чар, хотелось бы знать? Окончательно проснувшись Вэйр сел на лавке, глубоко вздохнул и раскашлялся.
Айс: Внимание щенка привлек, какой то звук – с тех пор как Айка потерялся он уже давно брел по снегу в практически полной тишине, которую нарушал только хруст снега под лапами, ветер и периодически просыпающиеся птицы, а тут… Определенно не птица или, какая-нибудь, дуратская белка, это что-то более крупное, а значит наааамного более интересное. Снег приглушает звук, и узнать наверняка, что это такое – не представлялось возможным. Айс не был трусливым псом… ну или почти не был. В прочем даже если и была в нем какая-то здоровая доля трусости, то ее наличие с лихвой компенсировалось всепоглощающим любопытством, последнее же заставило щенка припасть на полусогнутые лапы и, касаясь шерстинками пуза поверхности снега поползти вперед. К звуку, который мог принадлежать животному или человеку добавился металлический. Щенок на мгновение замер, и навострив острые рыжие ушки, сосредоточенно уставился в находящийся перед носом сугроб. Нет, не понятно что такое. А вот теперь звуки изменились и снова похожи на что-то живое. Что ж такое то?! Айка втянул носом ледяной воздух и громко чихнул, в ту же секунду инстинкт подсказал, что если звук принадлежит живому и крупному, то лучше бы ему, мелкому, и пока еще живому особо не привлекать внимание. Обидно – замерзший нос напрочь отказывался улавливать запахи, хотя возможно попади сейчас он и его обладатель в тепло, все изменилось бы в лучшую сторону. Да только что толку? Вокруг один снег… и эти странные звуки, которые, кстати, начали удаляться. Осторожность осторожностью, а любопытство заставит пойти куда угодно и зачем угодно, особенно если ты щенок-переярок и детство все еще играет в известном месте. К тому же в животе урчало вот уже второй день, а белый пух, лежащий вокруг, оказался совершенно непригоден для еды. Так какая говорите осторожность? … Рыжая торпеда с громким фырканьем вылетела из сугроба, отряхнулась и… застыла. То, что впереди был дом, от которого так и веяло теплом – это ладно, а вот то, что к нему шло что-то непонятное – вот это точно заслуживало внимания. Айка растеряно уставился на хвост и крылья зверя. Повернув голову на бок, и дурашливо разведя уши в разные стороны, он пытался понять, что ж это за птица такая странная. Или все-таки лысая белка? Это надо было проверить. Щенок подпрыгнул на месте и со звонким лаем понесся к хвостатому, да только снег, холод и усталость съедали всю громкость, а лапы вязли в снегу, в итоге странное животное так и не заметило щенка и скрылось в доме, в дверь которого по инерции влетел лбом Айс. Из груди вырвался ооочень воинственный, но явно детский рык, крепкие белые клыки затряслись в оскале, а сам Айс припал на передние лапы, широко расставив их. Нет, ну дверь же его ударила, все верно! Вот мы ей щас покааажем…щенок подался назад и с новой силой выпрыгнул на дверь, в итоге съехав по ней на порог пузом и все так же расставленными лапами. Воинственный рык плавно перешел в расстроенное поскуливание. Ну как так?! И зверь ушел, и эта кусается, так еще и в тепло не пролезть – сплошное невезение.
Кан'Хальнар: ....В доме было тихо, только скрипела приоткрытая ставня да ровно сопел во сне мальчишка. Хриплое быстрое дыхание демонессы тоже выровнялось и постепенно вписалось в общий фон глубокой ночи, когда густеет воздух и невыносимо давит ощущение чего-то необычного, недосказанного, недомысленного...ощущение, что никогда не приходит в вечной суете дня. На улице, в непроглядной ночи, выла вьюга. Демону тоже хотелось выть. Мучило чувство несправедливости, неправильности теперешнего положения вещей. Кан мысленно спорил с собой, отрицал, соглашался, обвинял, оправдывал...но не видел выхода. Где вы видели, чтобы демоны снимали печати с демонов? Когда демоны становились рабами других демонов? Нет, такое порой случалось...но это было скорее исключением, чем правилом. Иногда казалось, что все это дурной сон, да оно и похоже было: украденная девушка оказалась демонессой, появился какой-то странный мальчишка — что вообще он делал в лесу в такую метель?! Танахи же неподалеку! - а впридачу ко всему этому случилось вообще невозможное: Лин, привычный Лин, который, возмущаясь в ответ на ворчание Кана, тем не менее всегда его понимал и знал, что и когда нужно делать, что и как нужно терпеть и как оно в конце концов воздастся — вдруг ушел в спешном порядке, потратив время только на обиженно-пафосную речь....Зная дайрега, можно было с уверенностью сказать, что он не вернется, хотя бы из чистой вредности. Теперь, когда он ушел, все представлялось...каким-то совсем неправильным. Когда внезапно теряешь что-то привычное, что, казалось бы, уж точно не можешь потерять ни при каких обстоятельствах, появляется ощущение того, что все стало с ног на голову — то самое пресловутое ощущение дурного сна. Но обычно ото сна можно пусть с трудом, но очнуться, что в данной ситуации было совершенно невозможно. Просто не получалось. Веки сухо горели, и спать не хотелось совсем. Медленно воздух становился холоднее. Клубился пар возле окна, скрипели снаружи деревья на ветру, протяжно, тоскливо, странно...По льду Озера сейчас гуляют снежные вихри, полируют и без того гладкую поверхность, рисуют спирали на снегу. Погода разгулялась, что да — то да... Кан, наконец, нашел в себе силы отойти от стола, на который до сих пор опирался. Заскребло неприятно в продырявленных ладонях, дерево скрипнуло и подарило на прощание целый набор заноз разнообразных размеров. Закостеневшие пальцы разжались кое-как. Кан шепотом чертыхнулся и тихо подошел к приоткрытому окну. Ставня и рама обледенели, покрылись пушистой снежной бахромой. Снаружи, из-за ставни, из темноты, в которую ушел Лин, несло прямо-таки обжигающим холодом. Кан поежился и затворил окно — обледеневшая деревянная рама не сразу встала на место, снежные цветы посыпались мелким пухом, тая на лету. И как Лин ухитрился вообще открыть окно? Должно быть, сильно разозлился....кстати, дальше Танахи он не уйдет — стоит ему войти после этой метели в тепло, как снег моментально растает и станет водой. Тут и бери улов...Может, он еще вернется? Не вернется, внезапно четко понял Кан. Не вернется. Ни Лин, ни прежняя разбойничья жизнь. Начинается что-то новое, что-то странное.... Понимание ушло так же внезапно, как и появилось, оставив после себя только ощущение глухой тоски. А может, просто — ночь и метель? Сколько десятков лет демон жил в Долине — и все равно зимние вьюги на него, вышедшего из раскаленного Абисса, где обзор заслоняла не снежная кисея, а марево над черными камнями и белым песком, оказывали удручающее воздействие. Хотя такого, как сейчас, не было никогда...Кан обвел тоскливым взглядом умершие пентаграммы на стенах. Заново, все заново... Мальчишка зашевелился, невнятно забормотал во сне, двинул рукой, будто проводил по чему-то невидимому. Кан тихо фыркнул, вытаскивая когтями мелкие занозы из дыр на ладонях. Откуда взялось это чудо? Одежду ведь такую даже в Танахи не купишь, больно своеобразная. Может, парень из какой-нибудь лесной деревеньки? Угли почти погасли, и даже своим зрением в кромешной темноте демон уже не мог получше рассмотреть его. А он лежал себе носом к стенке, сопел, дергал рукой...да, несладко ему пришлось, наверное. На секунду Кан даже пожалел, что со злости рыкнул на него — но только на секунду. Думать не хотелось совершенно ни о чем — от мысли о любом предмете начинало подташнивать от отвращения и злости. Вообще ничего не хотелось. Утешало только одно — становилось все темнее, и предметы на глаза уже не попадались, равно как и два лежащих замертво тела где-то в радиусе нескольких шагов. Утром посмотрим... Ночью он так и не заснул. Пробовал восстановить хоть часть пентаграмм — вышли только самые простые. Будто что-то экранировало всю его силу еще до того, как она успевала покинуть ладони... Но Кан не особо беспокоился. Просто не мог, не было сил на беспокойство - если нервы у него и были крепкие, то к части эмоциональной это не относилось. Как только выдыхалась его способность чувствовать что-то наподобие тревоги, сострадания или какого-нибудь подобного состояния неопределенности, пропадала вообще всякая возможность почувствовать хоть что-то. Утром, когда во всем доме посветлело, Кан оторвался от исцарапанной после безуспешного наведения защиты стены, и вышел за поленьями. Утро было ослепительным. Намело огромные сугробы белого снега, на ветвях деревьев лежали даже не шапки, а коллективные одеяла, и все это великолепие сверкало, слепило и било в глаза. Мир стал очень чистым и очень — просто до безобразия — белым. Демон немного пощурился на солнце, чувствуя неимоверное облегчение от того, что эта ночь, наконец, кончилась, потом, проваливаясь в снег, обошел дом сбоку. Под навесом для дров ютилась огромная орлоподобная птица, затянутая в нечто вроде сбруи. Кан любознательно оглядел замерзшее животное со всех сторон, понял, каким образом в лесу в метель оказался мальчишка, набрал поленьев и вернулся в дом. Крылатые подарки в окрестностях собственного дома его как-то не особо волновали — их, подарков, прямой обязанностью было волновать своих хозяев, а не попавшихся по пути демонов. - Хоть не курица, - констатировал Кан, закидывая полено в очаг и поджигая. Правда, на кой ему орел, который не курица, он совершенно не представлял, но, с другой стороны, сейчас ему разбираться с этим не хотелось. Поэтому вопрос о живности был отложен до лучших времен. Дерево загоралось неохотно, и неудивительно — старый сарай сказал до свидания еще той весной, а новый пока представлял собой кучу досок под хлипким навесом, где, кстати, были и дрова, и птица. Дрова имели обыкновение промокать сразу по вносу в дом, даже если до этого с них тщательно отряхивали снег. Кан до того увлекся борьбой с упорно воняющей дымом, но не загорающейся деревяшкой, что даже не заметил шуршания в области лежанки. - И как зовут моего нового хозяина? - внезапно произнес тот самый, вчерашний, голос за спиной. Спокойно так произнес, вроде даже с каким-то сонным удовольствием, которое бывает, когда хорошо высыпаешься и ничто не портит тебе пробуждение. Кан внутренне вздрогнул. - Я тебе не хозяин, - буркнул он, стараясь, чтобы звучало это более-менее примирительно. Как-никак, а за вчерашнюю истерию несчастной демонессы он ощущал себя очень и очень виноватым. - А имя мое — Кан, - добавил он через пару минут, спохватившись, что на вопрос об имени так и не ответил. Очаг уже разгорелся как следует, но демон не спешил отходить от огня. Зачем? Тепло, хорошо....относительно, конечно, но все же. Демонесса, очевидно, все-таки заметила лежащего тихим трупом мальчишку и начала суетиться вокруг него — не успел Кан оглянуться, как над огнем уже висело ведро со снегом (демону оставалось только фыркнуть — был бы здесь Лин, он бы воспринял это как покушение на свою личную святыню). Вид демонессы привел к мысли, что после ухода Лина свободной одежды в доме нет вообще. Нет, ну можно было раскопать собственные старые штаны на дне сундука, но уж больно габариты не соответствовали....так что Кан предпочел сделать вид, что намека не понял, и продолжил мрачно разглядывать огонь. А еще что-то скребло в дверь. Настойчиво и с маниакальным упорством. Где-то на уровне пола. - Еще гости? - тихо возмутился демон, но к двери все-таки пошел. Послушал. Кан как-то не очень хорошо относился к домашним животным. Но и замерзшие трупы на пороге поутру он тоже не особенно-то любил обнаруживать. Поэтому дверь была слегка приоткрыта, ровно настолько, чтобы тощее нечто, пытавшееся прорыть тоннель сквозь сосновую толстую доску, протиснулось внутрь и мигом куда-то уцокало. Кан пожал плечами и закрыл дверь. Даа, в прежние времена дом просыпался с куда меньшим шумом — максимальной громкостью здесь было только бренчание Лина на гитаре. Да порой дайрег с грохотом ронял ведро. Теперь же по комнате носилась нагая демонесса,а на лавке хрипло раскашлялся мальчишка. Кан меланхолично разглядывал огонь, пока не появилось ощущение, что еще чуть-чуть — и веки станут наждаком. Потом поднялся и оглянулся на комнату. Ну да, конечно. Насчет поесть — больной вопрос. С чего бы еще тащить к себе в дом совершенно незнакомую девицу в надежде на выкуп и рискуя, что уйти она откажется? (один раз умыкнутая долго строила глазки Лину и покинула временное пристанище с явным сожалением). Кан прикинул, решил, что есть ему сегодня ну совсем не хочется, подошел к «продовольственному складу» (а на деле — просто ящику) и вытащил оттуда последний мешочек с крупой. Критически осмотрел и оставил на крышке ящика. Еду продемонстрировал, готовят пусть сами — судя по всему, сердобольная демонесса еще и парня кормить собиралась. Ну что ж, посмотрим, как это у нее получится... Ибо демон сейчас возиться с готовкой не хотел и не собирался. - Если не побрезгуешь, - он кивнул на мешочек и отошел к окну. Кан начинал беспокоиться: теперь дом мог найти кто угодно. Пентаграммы все еще не работали, а стража наверняка уже рыщет по окрестностям — как-никак, а девицу все-таки умыкнули. Накроют ведь, накроют, это как пить дать... Демон озадаченно запустил когтистую пятерню в спутанную буйную гриву. Ну, и что теперь-то делать?
Елена: НРИ: по умолчанию принимаем, что на самом деле Кан запустил Айса все-таки утром) …глухие мягкие удары хвостом по матрасу и скулеж за дверью. Демонесса заинтересованно повернула голову к двери, которую уже приоткрыл хозяин, давая просочиться в дом… собаке. Елия умиленно улыбнулась и вылезла из-под одеяла – посмотреть, из чего из предлагается приготовить завтрак. Увиденное не слишком обрадовало. Нет, девушка ничего не имела против каши, но лучше бы в ней встречались кусочки мяса… Впрочем, выбирать, судя по всему, было не из чего. Фыркнув, Лия засуетилась по кухонной части: зачерпнула в кружку часть вскипевшей воды, вручила кашляющему пацану – паром подышать, да горло горячим погреть, в котелок же засыпала содержимое мешочка. Все, следующие десять минут будущей каше внимание не требовалось, так что демонесса уселась на пол и, повиливая хвостом, протянула руку любопытному щенку… По прошествии минут эдак пятнадцати домик наполнился не слишком аппетитным запахом пресной гречневой каши. - Ну хотя бы съедобно, - констатировала демонесса, наполняя миски. – Извините, конечно, секретом приготовления гарнира к топору не владею, придется довольствоваться тем, что есть. Вручив Вэйру миску и ложку и поставив котелок, полный где-то на четверть, на пол – для пса, демонесса осторожно подступилась к новоявленному хозяину. Должность, понимаете ли, обязывает заботу проявлять… Даже если это граничит с самоубийством. - Хоз… Кан, - тихонько позвала рабыня, осторожно приблизившись к демону. – Иди, поешь. Мне очень жаль, что из-за меня твой возлюбленный ушел, - нет, ну а кто еще? На обнаженную, симпатичную даже с человеческой точки зрения – а с демонской и подавно – рабыню рогатый внимания не обращал, к тому же вон какой печальный. Однозначно – любовник из ревности сбежал. На это же и слова красавчика указывали, - но ведь надо дальше жить. А когда удастся в следующий раз добраться до пищи – не известно, я уверена, меня уже ищут. Съешь хоть немного, - Елена сунула хозяину миску с кашей и поспешно отскочила, не собираясь давать возможность отказаться от завтрака. Ну и заодно с точки зрения безопасности – мало ли… Сама девушка со своей порцией уселась на кровать, не забывая размышлять о нынешнем положении вещей. Было очевидно, что новый хозяин совершенно не в восторге от того что на него свалилось сокровище в лице оооочень дорогой рабыни. Верные телохранители сами по себе стоят целое состояние, а уж женщины, да к тому же столь экзотичные… Словом, реакция Кана более чем удивила крылатую. Странным он оказался демоном. Нелогичным. Или, напротив, как раз нормальным? Елия в очередной раз обвела взглядом жилище. Увиденное не спешило изменяться в лучшую сторону. Ни служанок, ни расчески. Даа, быть может, как хозяин Кан и не плох – за счет того что не считает себя хозяином – но жить придется в условиях, далеких от роскоши, бывшей в доме предыдущего хозяина. Да, он мог целый день продержать ее в клетке и бить плетьми, но когда этого не было, демонесса проводила время в собственных довольно обширных покоях и личной оранжерее. От нынешнего обиталища этого ждать не приходилось… Размышления прервала печать, крайне негативно относившаяся к критике хозяев. Наполовину опустевшая миска выпала из скованных судорогой пальцев, сама же демоница повалилась на бок и сжалась болезненным комочком, чувствуя как мозг пронзают раскаленные спицы. Просто переждать… Приказать печати прекратить он точно не догадается!
Вэйр: Болеть Вэйру было не впервой. В горах погода не балует теплом, а в детстве он был ребенком слабым. Тетки боялись – не выживет! А мальчишка не только выжил и окреп, но и в летуны подался. Так что простуды остались в прошлой жизни, вместе с насмешками других ребят и выволочками наставника за неуклюжесть. Самым сильным Вэйр так и не стал и, пожалуй, никогда не станет. Но быть самым быстрым в полетах – тоже неплохо. Пусть всего лишь и среди других ребят. Юный парящий поджал под себя босые ноги, лишь бы только не касаться стопами холодного пола. В голове все еще мелькали обрывки сновидения куда более яркие, чем мельтешащие и расплывающееся настоящее. Нет, хозяйка дома за ночь, с точки зрения парня, ни сколько не утратила колориту. Да и взъерошенный ахург ахургом и остался – Вэйр все еще не знал как относиться к мрачному демону, но уже не боялся. Если тебя сразу не съели, вестимо и потом не слопают. Нет, обитатели приютившего его домика все еще заслуживали всяческого внимания. Другое дело, что температура и кашель вынуждают смотреть на самого себя больше, чем на окружающее. Так Вэйр и сидел, сперва обхватив ладонями кружку, потом – миску с кашей. Благодарить заботливую хозяйку как того требовали приличия, чихая, хлюпая носом и кашляя, было еще более невежливым, чем просто кивнуть. Так что пришлось ограничится последним и поскорее приступить к трапезе. Гречу, Вэйр, признаться, недолюбливал, но сейчас об этом даже не вспомнил. Вкусная, невкусная – это дома. А сейчас каша была горячей, сытной и поглощалась с невероятной скоростью. На полный желудок думалось легче. Мальчишка аккуратно пристроил опустевшую миску на пол и с проснувшимся интересом прислушался к хозяйке дома. Нет, как все-таки хорошо, что кашу он уже съел и подавиться было нечем! Мнение о низинных жителях с «ненормальные» устремилось в сторону «извращенцев» и заняло позицию где-то посередине. На всякий случай, парящий отодвинулся подальше сразу от обоих. И куда его Стихии только занесли?! Ох! Это не Стихии занесли, а Урх! А он, оболтус, кинул орла на улице, а сам в тепле прохлаждается?! А если птица улетела, заболела или… умерла?! Это же для всей семьи, для всего рода – позор! Парящий подскочил с лавки, придержался за стену, что бы не упасть, и стрелой метнулся до дверей на улицу. По пути наскочил на пса (Собака? Должно быть, простуда начисто отбивает память… Домашних животных с вечера парнишка не запомнил) и, сопровождаемый возмущенным лаем, выскочил на мороз. - Уууу! – порадовался парящий отсутствию сапог. Снег колол пятки, подбадривая перебирать ногами быстрей, а не стоять в нерешительности. Вэйр, приплясывая, попрыгал на середину двора и с воем устремился к знакомому нахохлившемуся силуэту. Урх! Верный, смелый, быстрый Урх никуда не улетел, а забился под навес и ждал хозяина! Не смотреть, куда бежишь – плохо. Один раз Вэйр уже искупался в ручье, мог бы и запомнить. Нынче под ноги попало что-то мягкое и теплое. Мальчишка кубарем полетел в ближайший сугроб (Вообще-то, «ближайшим» можно было смело называть весь двор вдоль и поперек. Не считая двух цепочек следов – маленьких и больших – по которым как раз и перемещался парящий). И только потом, ужаснувшись, обернулся. В пятерке шагов от навеса лежал неподвижно человек. Низинник, это Вэйр понял и по одежде, и по росту. Мертвецов парящий уже видел, но все равно от зрелища сердце рухнуло в пятки. Переборов секундный ступор, парень на четвереньках добрался до тела и склонился проверить, дышит ли незнакомец. Незнакомец не дышал, а тяжелая рука, неожиданно зажавшая рот и жестко вздернувшая на ноги, и вовсе не порадовала. Вырываться парень перестал уже после первой попытки – держали так, что становилось ясно: освободиться не удастся. Двор закачался, когда изловленного парящего поволокли под прикрытие угла дома, туда, откуда и из окон видно не будет. Какими бы извращенцами не были демоны, но Вэйр готов был душу предкам продать, только что бы вернуться назад, под крышу домика. За спиной что-то глухо стукнуло. Встрепенулось. Хватка на секунду стала сильнее, а потом совсем разжалась. Во второй раз Вэйр полетел в сугроб. Правда, парень мигом вскочил, задыхаясь и кашляя. Рядом, в шаге, лежал еще один человек, а над ним нависала огромная птица. Мужчина был неподвижен, когтистая лапа придерживала добычу, которая и так уже никуда и не от кого не удерет. Золотые орлы людей не ели, брезговали, так что мертвый Урху был неинтересен. Громадная птица встрепенулась и чинно подошла к хозяину. Вэйр так и вцепился в надежный бок друга. А потом рванулся обратно, в безопасность. Влетев в дверь с разгона, парень едва не повторил вечерний подвиг, едва опять не рухнул в обморок! Но не повторил же! Привалившись спиной к стене, Вэйр судорожно сглотнул и, мешая горский говор с низинным наречием, сумбурно запричитал. - Там… гости… мертвые… много… большие! – исходя из наглядной жестикуляции парнишки, можно было сделать вывод, что к демону пожаловали шкафы или еще какой другой прямоугольный и высоченный предмет мебели. - Чик? - в неприкрытую дверь заинтересованно просунулась украшенная устрашающим клювом птичья голова. Весь Урх внутрь не поместился, туловище так и осталось на улице. Определенно, орел не понимал с чего его маленький хозяин так перепугался.
Айс: Маленький грязный, насквозь продрогший щенок лежал посреди комнаты на полу, он тщетно пытался отогреться – вроде и тепло уже, а все тельце мелко трясет от холода, который мелкими незнакомыми щенку существами спрятался среди мокрой шерсти. Если в комнате кто-то двигался, он провожал его долгим-долгим и каким-то мечтательно-печальным взглядом. Казалось, он чего-то ждал… Когда под нос опустился котелок с едой Айс не прикоснулся к ней, а напротив жалобно скуля, ушел с нагретого места в темный угол и оттуда все так же печально взирал на существо, которое увидел тогда, на улице, и на другое, крупнее, но в чем то похожее – оно открыло дверь и подарило Айке это странное, но теплое место. Он ждал. Серые глаза были наполнены неземной печалью. Щенок вспоминал, как раньше любил носиться с другими собаками, пугая, зазевавшихся кур во дворе, как он был вожаком своей маленькой, но все-таки Стаи. А где теперь его Стая? Вернется ли он когда-нибудь домой, в привычные закоулки такого любимого ему города? Айс вновь кинул взгляд на существо. Может ли оно заменить ему дом и друзей? Все было возможно… более чем. Но оно слишком мало похоже на собаку и это слегка пугало. Через какое-то время щенок решил, что лучше посмотреть на этих существ ближе и медленно-медленно встав, вышел на середину комнаты. И именно в этот момент какой-то человек наскочил на него сбоку и, удивленно глянув под ноги, выскочил на улицу. Айс возмущенно залаял – под ноги смотреть надо, ни один тут! Айка вернулся в угол. Печаль и ощущение полной неизвестности наполняли все его существо. Он закрыл глаза и лег на деревянный пол, но что-то не давало уснуть… Айка тряс головой, пытаясь изгнать мысли, но ничего не получалось, лишь слезы наворачивались на и без того грустных собачьих глазах. Звери – очень необязательны, и даже пригревшись под боком, в какой-то момент хотят сбежать. А тут… щенок сам терялся в своих чувствах. Он потерялся и уже давно искал еду и тепло, и сейчас хотел бы остаться тут, но ведь где-то там, позади, его ждала своя, маленькая, но Стая. Айка, грязный замерзший и очень одинокий щенок заснул в темном грязном углу. Возможно, думал он, они просто забудут, и все решится само собой. А пока сон наполнил уставшее рыжее тельце приятной тяжестью, и все заботы остались вне…
Кан'Хальнар: Тяжелые раздумья прервала неожиданно вынырнувшая откуда-то сбоку демонесса с миской в руках. Принюхавшись, Кан чуть не проклял себя за медлительность: это что, он уже около двадцати минут торчал просто так, тупо пялясь в окно? Надо бы уже придумать, что делать с защитой, либо уж быстро покидать убежище, а не застывать изваянием... -...твой возлюбленный ушел... Кан ошалело моргнул. О чем это она? А демонесса, скороговоркой завершив утешающую речь, сунула ему в руки миску и отскочила, сохраняя крайне скорбный и сочувствующий вид. Пацан на своей лавке ошалело хлопал глазами. Кан еще мгновение переваривал услышанную о себе новость, потом, не выдержав, громко фыркнул. Интересно, что сказал бы Лин, услышь он такое? Наверняка бы дыханье в глотке сперло от возмущения...о да, конечно, и потом бы последовала прочувствованная речь о грязных подозрениях, падших на него, дайрега, могущего, несомненно, поспорить чистотой деяний и помыслов с любым ангелом.... Кан так распинаться не умел и не любил. Его такие ситуации больше смешили, чем возмущали. - Это не возлюбленный, - сообщил он, пытаясь не фыркнуть повторно. Кто знает, вдруг каша таки полетит? Ибо фыркнуть очень и очень хотелось... - Скорее, сообщник. По добыче средств на жизнь... А вот из-за чего он сбежал, я и сам до сих пор не понял. «Может, ему давно хотелось,» - мысленно добавил демон. Радости в этой мысли было немного, но, в конце концов, для Кана уже не было новостью то, что нормальные существа рядом с ним долго не живут...да и ненормальные, вроде Лина, тоже. Тяжело и неблагодарно, так сказать. Нелегко ему было быть рядом с тем, кому он вроде бы и не нужен...и кто явно не собирался меняться ради него. Мальчишка, слушавший все это (от слов про возлюбленного до слов про сообщника) с выражением неизъяснимой тоски на лице, внезапно встрепенулся, бросил опустевшую миску и стрелой — босиком — умчался на улицу, по пути налетев на пса. Вопросом, что могло выгнать парня без утащенных прохвостом-дайрегом сапог в сугробы, Кан задаваться не стал - очевидно было, что либо бедняга окончательно сбрендил, либо у него есть действительно серьезная причина. Нет, конечно, известна причина, способная кого угодно и когда угодно выгнать на холод на такой скорости...но для этого нужно было очень хорошо поесть и попить, чем пацан был явно обделен последние дни. Хотя, кто его знает? Кан с тихой ненавистью посмотрел на кашу — есть действительно не хотелось, и дело было далеко не в брезгливости. Не сумев пересилить себя (в словах демонессы все-таки был резон, неизвестно, когда еще есть придется), он вздохнул, подошел к покореженному столу и поставил миску на него. Авось у кого-нибудь будет аппетит получше. За спиной звякнуло жестью о деревянный пол. И — то страшное, знакомое по вчерашнему дню... Кан резко обернулся. Демонесса лежала на кровати, съежившись, конвульсивно подрагивали тонкие пальцы. Боль — снова боль. Как вчера — может, чуть слабее. Может, сейчас виноват не Кан. Но факт остается фактом: снова... Что, ну что теперь? Какого черта — снова, почему?! «Не надо,» - демон сжал кулаки, кровь толчками, суматошно забилась в едва успевших затянуться вчерашних царапинах. - «Не надо, только не сейчас, только бы этого вообще не было, не надо, не надо, хватит...» То, от чего отворачиваешься всю жизнь, имеет свойство больно и остро толкать в моменты, когда от этого уже не отвернешься. Кан всю жизнь не замечал таких вот порабощенных с их хозяевами, точнее, старался не замечать, намеренно уходил или закрывал глаза...Он ненавидел это и не желал связываться с этим. Всю свою долгую жизнь — он благополучно избегал подобного. А теперь оно ударило в самый неожиданный момент. И отказаться, отвернуться от рабыни-демонессы уже нельзя — просто потому, что нельзя. Потому, что это уже не «какая-то рабыня». А девушка, которой было очень и очень больно. По вине Кана. Последнее «хватит» он сказал вслух, злобно выплюнул сквозь сжатые зубы. Демон сам не знал, кому или чему он это говорил. Просто — потому, что все еще не знал, как можно помочь в таких случаях. Просто — потому, что нужно было сделать хоть что-то... Но самое странное, что пальцы демонессы перестали судорожно дрожать. С грохотом распахнулась входная дверь, и в помещение в клубах пара ворвался мальчишка. Ворвался, привалился спиной к стене...и выдал несвязную речь: что-то о гостях, мертвецах и прочем, обильно сдобренное странно знакомым акцентом и немногим менее знакомыми словами чужого языка. Пока он говорил, в распахнутую дверь всунулся сначала внушительный клюв, а потом и голова с любопытным птичьим глазом. Знакомая демону еще с похода за дровами птица издала что-то вроде чвирканья и с любопытством огляделась. Кан чертыхнулся: едва парень произнес слово «гости», как не замедлило явиться нехорошее предчувствие. Предчувствию доверять стоило: местоположение домика никто не знал, кроме ушедшего Лина, да и то — дайрег под определение «гости большие мертвые» явно не подходил, и мальчишку бы не напугал. Так что стоило предположить худшее и, исходя из этого худшего, действовать дальше. Что демон и не замедлил сделать. - Седлай птичку, - рыкнул он на мальчишку, все еще пытающегося нарисовать в воздухе силуэт «большого мертвого гостя». - Отсюда надо сбегать, и быстро! Свои крылья тоже надо уже было разворачивать. Один Абисс знает, как же сильно Кан не любил этот процесс. Но пользоваться им порой приходилось — в похожих случаях, когда уйти пешком не было никакой возможности. Темная кожа, как плотная материя, с отчетливо слышным хлопком лопнула на лопатках. Позвоночник неприятно тянуло, все мышцы ныли, будто целый день прошел в напряжении, без секунды отдыха — но большие кожистые крылья все-таки развернулись как положено и даже чуть быстрей, чем ожидалось. Кан болезненно поморщился и оглянулся на демонессу. - Лететь сможешь?
полная версия страницы