Форум » Архив №1: игровые темы » Торговая улица » Ответить
Торговая улица
Пернатый Змей: После главной площади Танахи, Торговая улочка – самое оживленное место города. В послеобеденные часы в глазах рябит от обилия телег, тачек, вьючных животных. Пестро одетые иноземные купцы с видом значительным расхваливают свой товар, а воришки-карманники ловко обчищают засмотревшихся гуляк. Аккуратные двух-трехэтажные домики вплотную прижимаются боками друг к другу. Каждый домик – точно сошел с картины. Гирлянды цветов, вывески, резные наличники и флюгера на крышах. Гончары, ткачи, оружейники, виноделы, кондитеры – все они привозят сюда продукцию со всех уголков Долины. Вежливые продавцы с хитро блестящими глазками вовсе не прочь продемонстрировать вам свой товар и сторговать какую-нибудь бросовую вещь за целое состояние.
Ответов - 48, стр:
1 2 3 All
Лауренций: - …Принц я, принц! Всамделешный! - А я – царевна, - смачно сплюнул здоровенный детина с ног до головы обряженный в доспех. Вид парень имел внушительный, прямо как у расположенной напротив рекламы оружейного дел мастера, - Лягушка. Топай отседова, кому сказал! Что только не выдумают, проходимцы, чтоб к госпоже Всемогущей попасть. «Всамделешный принц» с чувством пропечатался лбом об щит доблестного защитника. Шит и защитник завибрировали в унисон, а просивец тоскливо вздохнул и скосил глаза на вывеску. «Госпожа Всемогущая, - значилось там большими буковками, - Снимает проклятья, порчи сглазы. Предсказывает будущее по картам, рунам, внутренностям черного петуха, убитого в полнолуние. Привораживает, отвораживает, завораживает. Посылает к лешему и нагхыр. Прием строго по записи. Предоплата». - Записан я к ней на прием. Понимаешь, записан? – в отчаянье взвыл клиент, раздраженно переступая с ноги на ногу. - Так сразу бы и сказал! – возмутился детина и полез куда-то в закрома необъятных доспехов. Спустя долгие десяток минут на свет был извлечен потрепанного вида блокнотик и обгрызенный карандаш, - Как звать-то тебя? - При… Э… Лауренций, - шепотом представился посетитель. - Чего? - Лауренций, говорю. - Ась? Чего ты там шепчешь-то? - ЛАУРЕНЦИЙ! – рыкнул доведенный до бешенства принц, - Лауренций Форольцен Десятый! - Ну и имечко, я скажу. Во! Есть такой, - обрадовался детина, пошуршав листочками. Принц скептично приподнял бровь – блокнот защитничек держал вверх тормашками, - Токмо это… госпожа сегодня не принимает… - Что значит не принимает?! Я на той неделе записался, оплатил прием! Золотом, между прочим! - Ну так это… такое дело, непредвиденное… Детишки, значитца, заболели в далекой гордой деревеньке. Ну и госпожа, значитца, поехала их лечить. А там снега – во! Не проедешь до самого лета! - А мне что делать?! - а я почем знаю? Я только этот… охранник, значица… Напоминаю: Вы придумываете себе повод обратиться к известной ведьме (не очень бредовый, но и такой чтоб только известная колдунья могла это выполнить). Начинаем игру с прихода на прием к ведьме по записи. И выясняем - какая незадача - что все мы записанны на один и тот же час, а сама госпожа ведьма...
Пайналь IV: День не задался с самого утра, когда двое шествующий вошли в горд, где уже однажды были. Проходом, но оставив о себе весточку. И они вернулись, проходив оп округе несколько дней. Потому что деньги были заплачены, а просто так раскидывать ценный металл нельзя было. Потому как раз и смотрели продавцы слегка удивлённо и достаточно брезгливо на Нанауциана, который, подняв голову, шествовал по улице торговцев. Где-то здесь, где-то здесь. Эта? Нет, следующая. Правильно: "Госпожа Всемогущая...". Хорошо сказано, просто прекрасно. Однако... Нет, Нана, конечно, видел многих за их поход сквозь мир, но что бы коня, который назвался принцем.О нет, у этого определённо должны были быть какие-то заскоки. Когда конь начал качать свои права, то проснулся мирно дремавший на спине, в роскошной гриве, закутанный в плащ с мехом, Пайналь, спросонья протёр глаз и выглянул. - Лошадка! - честно сказать, Страж вообще ничего не успел сделать - даже подумать, как мальчишка уже висел на шее вороного (?) и тёрся о мягкую шкуру коня. Страж остался стоять, как самый глупый и непонятливый. - Лошадка, а ты меня покатаешь? - наивно спрашивал ребёнок, вставая на спине и пытаясь подёргать за гриву. - Лошадка... Лошадка, но! - свесив ноги в разные стороны, ребёнок попытался ударить по бокам. Нет, он ударил, но коню, видать, это совершенно не понравилось. - Прошу простить меня за это недоразумение, он просто слишком любит особей вашего вида. - лев, вне уступающий коню в размерах (разве что чуть-чуть...), говорил приятным густым басом, смешанным частично с рыком. Поняв, что ребёнка не убрать со спины коня уж точно не вовек, он развернулся к охраннику, который, сказать честно, смотрел на него с достаточным страхом в глазах. - э... имя! - собравшись с духом, громко проговорил стражник. И, решив, что этого будет мало, добавил всё тем же срывающимся голосом, - размер! рост! вес! место проживания!.. - ...и ключи от Царской казны. - Лев был отнюдь не воодушевлён такой "встречей". - Нанауциан Второй. - есть. действительно есть, - поспешил закивать детина, в то же время переводя взгляд на коня. - Но... он записан на ваше время. И того... сегодня хозяйка не работает. - Теперь уже в глазах охранника появился откровенный страх, поскольку выражение сапфировых глаз не говорило ни о чём хорошем. - Как это - не принимает?... - угрожающе медленно лев сделал шаг, приоткрыв клыки и ощерившись. - Так это... непредвиденное дело! - взвизгнул детина, пытаясь вжаться в стену. Оскал ушёл на нет, осталось только "любопытство" в глазах. - У нас время заплачено. Золото Царское отдано за приём. Что прикажете делать? - Ну... эта... поговорите с... - на пару минут он задумался, ища под сапфировым взглядом Нана, что-то на своём листике, - ...Лауренцием Форольценом Десятым! - просиял стражник. Взгляд в упор передвинулся на коня. - Ну здрасьте-здрасьте. Чем поживаете, мой милый друг? - с явной издевкой над стражником начал лев, приподнимая брови. Пайналь же продолжал пытаться сдвинуть с места эту тушку.
Аластор: Надеюсь, что не помешаю. Я в основной сюжет ввязываться не буду, не пугайтесь. Хлопнув дверью своего одноэтажного дома, который стоял на краю торговой улицы и отличался от всех строений своей лаконичностью, он был исполнен в бело-коричневых тонах преимущество, правда, было на стороне белого. В этом доме ангел и лечил клиентов и жил. Провернув в замке пару раз, ключ он вышел на улочку, плотнее запахнувшись в плащ. В планы на сегодняшний вечер входило развлечение с местными жителями, и полеты под луной. Черная фигура медленно двигалась в торговой улице, очень редкие купцы решались к ней обратиться с предложением товара или вопросом о том, что ищет достопочтимый мужчина. Ангел уже привыкший к такому поведению не обращал внимания на их слова, благополучно погрузившись в раздумья. Странный мне сегодня приснился сон, я очень давно не видел столь ярких и правдоподобных сновидений. Надо будет нарисовать по нему картину, в которой я покажу силу стихии и мелочность людей. Расскажу им о том, что необходимо стремиться к лучшему и верить в невозможное, но для начала надо закончить мое творение в квартале бедняков. Из раздумий его вывел вид говорящей лошади, стоящей рядом лавкой госпожи Всемогущей ставшей очень популярной в последнее время провидицы. Охранник оповестил животное о том, что прима не будет, чем, судя по всему, очень огорчил Лауренция. Понаблюдав немного за реакцией лошади и послушав дальнейшие отговорки и объяснения охранника, ангел решил, что стоит подбодрить бедную конягу, а заодно и поразвлечься. Он надвинул капюшон на глаза и медленно подошел к лавочке. - Врет он все, нет у этой госпожи ни каких детишек, и ни когда не было! И тут появился говорящий лев с маленьким ребенком. Который тут же принялся буянить и пытаться покататься на Лауренции. Аластор поморщился, очень уж ему не нравились подобные восхищенные писки детишек. Да и совсем недавно произнесенная фраза утонула в дальнейшей болтовне. Они, что все с ума посходили? Откуда в городе столько говорящих зверей? И как им удалось записаться на одно и тоже время к этой всемогущей старушенции? Странные дела творятся… Он решил дождаться пока в разговоре, наконец, наступит пауза. А пока тихо отошел в тень от дома, предпочитая не обращать на себя внимания, но при этом иметь возможность слышать и видеть выбранных для поднятия настроения жертв. И вот, наконец, ребенок немного успокоился, а конь, похоже, оторопевший от столь бурного выражения чувств продолжал молчать. - Обманывает вас этот охранник! Я сам недавно видел, как госпожа Всемогущая принимала у себя какого-то господина, который точно так же как и вы пришел по записи.
Абсинти: Что могло бы понадобиться фейри от знаменитой волшебницы? Что вообще может двигать фейри? Исключительно любопытство. Чувство, ни на секунду не дающее усидеть на месте эти юрким существам, чувство, ради которого они готовы преодолеть полсвета, или же вовсе облететь его весь. Танахи - первое место, куда любопытная фея направилась вернувшись в Долину. Где ещё может быть столько интересного, как ни в крупнейшем городе этих земель? К тому же тут полно народу, и не привыкшая к одиночеству фейри сможет легко найти себе компаньона. Стремительно летя по извилистым улочкам между стенами домов, между жителями, возвращающимися с работы или с базара, несущими на себе холщовые тюки, торопящихся по своим делам или же мирно прогуливающихся, которые ни за что не смогли бы заметить крохотную фейри, она прислушивалась к долетавшим до её чутких ушей обрывки разговоров. Скучные бытовые новости, сплетни, жалобы на тяжёлую долю... Как люди, с их короткой жизнью, могут хоть миг её посвятить гореванию и сожалениям? Беззаботные фейри живут практически вечно, но ни секунды не позволяют себе грустить, ведь каждую из них можно отдать веселью. Что же люди не извлекают радость из каждой секунды, ведь у них их так мало?.. Красивый женский голос, доносившийся из окна одного из домов заставил Абсинти задержаться перед распахнутыми ставнями. Какие то нотки в нём показались ей знакомыми и приятными. Из комнаты шёл пряный аромат, который ещё более привлекал. Фея порхнула на подоконник, и спрятавшись за горшком, в котором рос раскидистый комнатный цветок, прислушалась. - Она действительно настоящее чудо, эта госпожа Всемогущая! Можешь не верить мне, Нелли, но я знаю, что говорю. Она вылечила сынишку Арстона от недуга, которым тот страдал с четырёх лет, помнишь? Да, она берёт дорого, но разве кто-то из клиентов жаловался? Знаешь, я считаю... - Подожди, Лана, подожди, - послышался следом другой женский, чуть более высокий голос. - Я вовсе не собиралась с тобой спорить. Только знаешь, совсем недавно я была у её дома на Торговой улице и... Абсинти, ещё раз вдохнув сладкий дух помещения, со смехом ринулась вниз с подонника и взмахом крылышек подхватила сама себя в падении, вновь взмыв в воздух. На какое то время перед её глазами оказались только черепичные крыши, а улица осталась далеко внизу.Вновь проносясь мимо распахнутых окон и остановившихся поговорить прохожих, её слух всё чаще и всё отчётливее улавливал имя госпожи Всемогущей. То, что о ней рассказывали друг другу обыватели показалось бы невероятным даже фейри. Знаменитая волшебница, о которой все только и говорят? Это интересно. У фейри не в правилах отказывать своим мимолётным желаниям. По сути, ими диктуется вся их жизнь. Глазом не моргнув, Абсинти уже порхала над торговой улицей. Дом колдуньи, украшенный яркой рекламной вывеской узнавался сразу. Улица, как обычно, была оживлена, но у дверей жилища кудесницы было настоящее столпотворение. От одного вида публики, окружившей привратника Абсинти повергло в хохот. Нелепо брыкающийся вороной конь, косматый лев, мальчик, напоминающий мартышку, забавный парнишка с крыльями, и ещё пара долвольно приметных своим видом личностей, судя по всему, двигающихся к той же цели - все они выглядели для феи, как циркачи, отставшие от труппы. Когда же она спустилась чуть пониже и вслушалась в происходящий разговор, она ещё с минуту не могла унять звенящего смеха, от которого несколько раз сделала кувырок в воздухе. Если бы не природное свойство, благодаря которому малютка могла оставаться незамеченной сколь угодно долго, её присутствие было бы разоблачено. Ещё раз оглядев всех собравшихся у входа озорным взглядом, Абсинти порхнула мимо стального забрала закованного в латы стража и взмыла к маленькому окошку над самой дверью. Оно оказалось чуть-чуть приоткрыто, как раз настолько, чтобы крошечное создание, вроде фейри, смогло протиснуться внутрь, что любопытная фея сделала незамедлительно. Оказавшись внутри обители ведьмы и засинснув под окошком Абсинти с интересом огляделась. Эта гостиная была круглой, причём, выкрашенные в синий цвет стены создавали зрительную иллюзию, будто бы она сужается к потолку. На полу был разостлан мягкий ковёр, посередине стоял стол, увенчанный хрустальным шаром на подставке. Стены занимали множество комодов и шкафчиков, было двери двери в другие комнаты. В гостиной никого не было. Не была зажжена ни одна свеча, но света, проходящего через окна, было достаточно. Абсинти перепорнула к столу и бесцеремонно уселась прямо на хрустальный шар, продолжая оглядывать комнату с этой, более удобной на её взгляд позиции. Она уже почти было разлеглась на прозрачной поверхности шара, когда крошечный носик уловил терпкий аромат, исходящий от одного из шкафичков. Взглянув в его сторону, фейри увидела прозрачный сервант, в котором стоял стеклянный графин, наролненный красной жидкостью. Сердце Абсинти сладко застучало. Вы когда-нибудь видели пьяную фею? Нет? Вам очень везло. Этот духмяный запах крошки способны уловить за версту и почувстовав его, сразу же прилетают. И тогда берегитесь - они не остановятся ни перед чем. Абсинти взмыла на трепещущих крылышках, потянувшись навстречу источнику сладкого аромата... И тут же, встрепенувшись, бросилась в противополжную сторону. Это был тот редчайший случай, когда фейри может приструнить собственную прихоть. А именно, когда исполнение одного случайного каприза оказывается более приоритетным, нежели исполнение другого. Странные визитёры необычайно заинтересовали фею и её любопытство не позволяло не выяснить, кто же они такие и зачем пришли. Бросив последний взгляд на пустую гостиную, Абсинти выпорхнула на улицу, тем же путём, каким явилась - через крохотное оконце над дверью.
Марк Артур: - Гюнтер, сюда! Ко мне! Мы, кажется пришли. Собака уныло побрела к хозяину, всем своим видом выражая недовольство. Фокстерьер был голоден и утомлён. Много часов они бродили по мощёным улицам, у верного пса подкашивались лапы, он так и норовил непослушно остановиться и разлечься посреди дороги, и боялся даже представить, сколько ещё его хозяин намерен продолжать это бессмысленное занятие. - Давай, живее. Говорю тебе, мы на месте. О да, бывалый охотник Марк Артур, ведавший тайные лесные тропы в самых глухих чащах, могущий отыскать любую белку в самом обширном бору, совершенно не умел ориентироваться в большом и шумном городе и легко мог заплутать среди извилистых улочек и площадей, а острый нюх мохнатого помощника тут совершенно не помогал. Солнце успело склониться к закату, пока Марк и его пёс, ведомые краткой обрисовкой прохожих, блуждали по городу, разыскивая ту самую торговую улицу. За это время охотник успел раз пять выбиться из сил, пёс становился всё непослушнее, солнце всё приближалось к кровлям окружающих строений, грозя вот-вот скрыться за ними и оставить этих скитальцев одних во тьме на пустой улице. Наконец, свернув на очередном углу и уже ни на что не надеясь, Марк увидел перед собой оживлённую мостовую, по которой сновали прохожие с различной кладью, а стены домов занимали торговые лавочки разной величины и назначения, слышались зазывные крики, просящие подойти и уделить внимание товару, было слышно, как кто-то яростно спорил о цене. В покрасневших глазах загорелась надежда. Марк откинул упавшие на лицо рыжие волосы и решительно шагнул в глубь улицы. Вскоре, глазам явилась вывеска: «Госпожа Всемогущая. Снимает проклятья, порчи сглазы. Предсказывает будущее по картам, рунам, внутренностям черного петуха, убитого в полнолуние. Привораживает, отвораживает, завораживает. Посылает к лешему и нагхыр. Прием строго по записи. Предоплата». Усталость сняло, как рукой. Спина выпрямилась, будто и не было за ней полного мешка с припасами и пристёгнутого короткого копья. - Гюнтер!.. Марку почти что захотелось улыбнуться. С неожиданно появившемся воодушевлении на лице он двинулся прямо к доспешному привратнику. Тот уже беседовал с двумя весьма странными посетителями. От усталости Марк плохо соображал, и поэтому, до него не сразу дошло, что же странного было в посетителях. А именно, что это были конь и лев. Несколько смущённый презанятным видом этих клиентов колдуньи, охотник всё же решил дождаться своей очереди, прежде чем подойти к охраннику и спросить о том, как можно попасть на приём к ведьме. Однако, четвероногие гости почему то не желали отходить от бравого стража, а разговор становился всё громче, постепенно преходя не то в спор, не то в ругань. До Марка долетали отдельные слова, одни из которых он, в силу крайнего утомления не сразу осознал. - Госпожа сегодня не принимает. В последние дни Марк становился довльно раздражительным, но сейчас у него не было сил, как следует разозлиться. Всё, что он сумел - это немедленно подойти к привратнику и вмешаться разговор, стараясь соблюдать всю возможную вежливость. - Вы сказали, не принимает? Верзила-охранник был даже чуть пониже Марка, но доспехи придавали ему внушительности. - Уши чистить надо! Ясно сказано - не принимает! И куда ты тут вылез, ещё один, мне этих, что ли, мало? Марку, как человеку из простого народа, случалось слышать и не такие грубости (в его родных местах это, пожалуй, и грубостью не сочли бы), но осведомляться, когда же госпожа сможет его принять он не стал, боясь нарваться на путёвку на гхыр, иначе от привратника совсем ничего потом нельзя будет добиться. Охотник почти падал с ног. Выяснять ещё что-либо совсем не хотелось. Снять комнату в ближайшей таверне, отдохнуть и прийти завтра. - Врет он все!... Следопыт вздохнул, опёрся на копьё (краем глаза заметив, как напрягся страж, когда он вынимал древко из-за спины) и замер в таком положении в глубоких раздумьях. И что, если так? Всё равно можно явиться на следующий день. Но непокорная совесть уже начинала строго отчитывать за решение отступиться, когда была возможность исполнить, всё что нужно. Гюнтер свернулся у ног хозяина. Голова охотника гудела, ноги не держали. Думать совершенно не получалось. Марк снова тяжело вздохнул.
Хага Бо: Город. Самый настоящий, всамделишный город - интересный, пугающий... Ослабляющий и высасывающий силу из людей. Мастер Ветер в Облаке не любил городов. В них жизнь кипит, но это нездоровое кипение - как жар у тяжело больного человека, как ночное метание в лихорадке. Все бурлит, кипит, пышет огнем - и все друг друга отжимают, топчут, даже не тянут, а рвут на себя одеяло, применяя различные тактики и хитрости, что бы урвать кусок оного поболе. Гармонии в них, городах этих, нет ни на грош. Вообще ни на грош. Правда, есть исключения - старые-старые города с обширным многолюдьем - там дикий хаос сам собой, влекомый центростремительными силами, образуется в невероятный порядок. Как однажды сказал Хага Бо один мудрец, ученый, астроном и математик - "это нелинейный порядок - апофеоз хаоса". И мастер Бо был склонен с ним согласиться. Вот и сейчас - группа людей толчется у входа... Хм... да это же то место, куда ему и надо было! «Госпожа Всемогущая, Снимает проклятья, порчи сглазы. Предсказывает будущее по картам, рунам, внутренностям черного петуха, убитого в полнолуние. Привораживает, отвораживает, завораживает. Посылает к лешему и нагхыр. Прием строго по записи. Предоплата». Ох уж мне эти ведьмы - беззлобно думал Хага, подходя ко входу - Вечно им главное выпендрится и с эпатировать публику... Правда, в этом их хлеб... Ладно, сейчас главное понять, что это за столпотворение такое тут творится? Однако... Мастер Бо был несколько обескуражен. Стражник не пускает посетителей - таких же как он, страждущих - и, между прочим, заплативших за встречу, как и он! Ну, какая ему разница - что это хвостатый мальчуган, лошадь, лев и егерь с собакой? За свои почти сто тридцать лет мастер Бо такого навидался - ничему уже не удивляется. Порадовался только, что они не агрессивно выглядят, и только. Хотя интересно, конечно. А дело у Ветра в Облаке было простое. Две недели назад он, на подходе к Танахи, попал в засаду - трое разбойников и командующий ими маг-геомант. Видимо, старик показался им легкой наживой... Когда же молодчики через несколько секунд вырубленными кулями осели на землю, колдун понял, что дело - табак и попробовал "Дыхание Горгоны" - то есть, рискнул превратить своего противника в камень... Правда, Мастер Бо недаром был мастером Тела. Он затормозил действие заклятия, и вместо того, что бы стать камнем, получил мерзкую каменную сыпь по всей спине- будто чиряками пошел, право слово. Вот только чиряки были из отборного гранита и сходить упорно отказывались... Тогда он поступился своими принципами - деньги бандитов пошли не на милостыню, как обычно, а на то, что бы дойдя до города, забронировать себе место в списке ведьмы - Хага хорошо знал, что именно ведьма может помочь ему свести остатки подавленного заклятия... Легко, словно рыба сквозь стоячую воду, верткий дедушка просочился сквозь страждущих, и произнес: Здравствуй, дорогой. Хага Бо Ветер в Облаке, есть такой в списке? Страж покрутил список, покрутил-покрутил, да и произнес: Ну типо есть... эта... токмо госпожа седни не принимает... вот. - Судя по лицам окружающих, эту тираду он произносит не первый раз... Я люблю мирно разрешать конфликт - но угроза - не нападение. Кроме того, я бы хотел помочь всем, кто тут стоит и ждет своей очереди... Решение было принято. Судя по поведению окружающих, обман давно раскрылся - значит, можно на этом сыграть... Что же ты, сынок, - произнес Хага - честным людям головы морочишь? Там ведь она, там. И может нас всех принять... А ты обманываешь нас. Нехорошо, знаешь ли, так поступать... Мастер Хага подтянулся как-то сразу, и произнес: Или не знаешь ты, что новый указ вышел - если кто своим положением по службе злоупотребит, ему руку правую отрубят? А ты, сынок, многовато на себя берешь... - о, Бо умел быть убедительным, когда это было нужно. Он словно бы стал выше ростом, значительней, и в его голосе звучала такая сталь, будто именно он ввел этот закон. Страж слегка побледнел и украдкой глянул на свою руку, однако, сдаваться не собирался, и только поджал губы, произнеся: Не принимает она. Видимо, эту фразу он считал чем-то вроде универсального ответа. Однако, начало было положено - детина дрогнул.
Лауренций: Что-то маленькое обрушилось на спину принца, как гром средь ясного неба. Мало того, что свалилось, так еще принялось пинаться и ерзать на монаршей спине. Жеребец возмущенно передернул ушами и извернулся, пытаясь сдернуть незваного пассажира… - Л-лев! – почему-то не испытал никакой радости от встречи жеребец. Ноги, в отсутствие приказов головы, попытались удрать, но не смогли согласовать между собой направление, запутались, и принц неуклюже хлопнулся на зад. Ребенок лихо скатился по гладкой конской спине за землю, - Н-не ешь меня, я не вкусный! Пока конь и лев были заняты исключительно друг другом, сыскался третий претендент на внимание и услуги неуловимой госпожи Всемогущей (на этот раз обычный человек). А потом и четвертый – добродушный старикан. Все чудесатее и чудесатее, как любил повторять придворный чародей. - Да-да, - под шумок встрял стражник, стараясь казаться наиболее незаметным. С его габаритами и амуницией выходило откровенно плохо, - Не надо его есть! Давайте вы решите все это дело миром? А я, пожалуй, пойду… что б не мешать… Защитничек попятился и попытался быстренько нырнуть за дверь. Похоже, госпожа Всемогущая не сочла нужным предупредить своего служаку, о росте и количестве клыков и когтей некоторых своих «клиентов». - Э, стой! Куда?! – спохватился жеребец, напрочь позабыв об льве. Свой, кровный, десяток золотых пропал в пустую! Что-то, а точнее интуиция бывалого дебошира, картежника и выпивохи, подсказывало жеребцу, что дело не чисто, - Что значит, они на мое время записаны? А ну возвращай плату, пройдоха! - Все претензии к госпоже Всеблагой, - откликнулись из-за двери и не без злорадства добавили, - По возвращению. Жеребец развернулся и в сердцах саданул копытом по двери. Опять неудача. Обидна даже не пропажа казенных денег, а отсутствие, собственно, услуги. Уже десятая колдунья, к которой он обращался. Первые три оказались шарлатанками и, заслушав проблему, даже не постеснялись об этом сообщить. Остальные с кудахтаньем носились вокруг жеребца, поливали какой-то дребеденью, обкуривали благовониями и давали испить «чудодейственное зелье» Последнее по запаху здорово напоминало дешевый самогон, а по вкусу – и вовсе он него не отличалось. Но о госпоже Всеблагой действительно говорили много и исключительно хорошо… - Не надо портить чужое имущество! – возмутились в щелочку, - А вы, господин, не наговаривайте! Когда вы мадам Всеблагую видели? Вчера? Её нет дома весь день! И не будет! - Обдурили нас с вами, - хмуро признал жеребец, хлюпнув носом, - Эхе-хе… Пропали денежки… Хотя… Эй, почтенный, куда госпожа Всемогущая уехала? - А зачем вам, - недоверчиво поинтересовались из-за двери. - Претензии предъявить хочу, - злорадно отозвался принц, - Но целый год ждать долго. - А… так это… В деревушку горцев у Ржавой скалы. - Хм..
Пайналь IV: - нужен ты мне... тем более невкусный, - слегка обидчиво фыркнул лев, отворачиваясь. Как раз, что бы, продолжая движение, оскалить клыки и рыкнуть на стражника. Тот подскочил и, видимо не рассчитав своей силушки да богатырской, подскользнулся на гладких камешках мостовой и рухнул. Ухватив за собой ещё и короткое копьё новоприбывшего. - Куча-мала!.. - Пайналь, который, съезав по гладкому крупу, уже карабкался обратно вверх, прыгнул было в самую гущу событий... и был пригвождён на место сначала мысленным приказом, а затем и сапфировым взглядом. Который не выражал ничего хорошего. Ойкнув, он чуточку сник и обернулся. Правда, тут же, увидев коня, залез обратно и расселся как подобает своему положению. разлёгся точнее. Нанауциан лишь покачал головой. Что ни говори, а этот Торопливый обладал весьма приятным нравом. Хоть не ослушивался никогда. Однако, ещё не поздно начать ослушиваться... Сунув все эти мысли подальше в свою бронзовую голову, Нана прислушался к тому, что поднявшийся охранник говорил коню. К тому же, через щёлочку. Страж лишь поразился быстроте убегания сего субъекта. Глаза приближённого к царской семье не выражали абсолютно никакого доверия. Что-что, а драться он умел. Но не очень-то хотел. Сейчас, по крайней мере. Рык уже вторично потряс окружающих - глубокий, с приятным басом, но не менее угрожающий. Ему показалось, или за дверью что-то полилось? - Моя хочет покататься! - Пайналь опять вернулся к своему любимому делу подёргивания и пинания лошадиной тушки, а лев тем временем, пытался понять что же делать с царским золотом. Нет, ладно, ежели оно было простое - такие кругляши из драг. металла. Но он просто не мог позволить этой колдунье обманом завладеть этими монетками. И не потому, что на одной стороне был выбит его предок в анфас, а на другой предок Пайналя в профиль, а просто потому, что - невиданное дело! - Стража царской семьи нагло обокрали. Однако, дело набирало приятные обороты. - Ну что ж, не вижу ничего плохого, что бы прогуляться в эту деревушку. Право, только утречком. Не в кондиции мы сейчас гулять по камням, да травам. - Нанауциан задумчиво оглядел старичка, вполне добродушного и приятной внешности. Нет, это определённо было неправильно - смотреть на людей с высоты своего роста. Даже если рост был ненамного больше. Однако, дедушка показал себя с прекрасной стороны. А вот охотник с собакой (пёс, увидев такого большого и страшного зверя, мигом проснулся и попытался спрятаться за своего хозяина) были явно не в лучшем состоянии. - Уважаемый, может, вас проводить до ближайшей таверны? - зверь наклонился к лицу рыжего и поспешил отвести взгляд. Потому что смотреть в глаза подобным людям для него было отнюдь не самым приятным занятием. Поскольку в глазах скользило то, чего Нана просто не выдерживал. Человек был охотником. И было плевать, что он мог охотиться на магических животных. Факт оставался фактом. И Нана, постаравшись как можно более сильно скрыть свои эмоции, отвернулся и, обойдя полукругом рядом с дверью, замер по другую сторону коня, пытаясь мысленными упрёками и не упрёками забрать ребёнка себе. ребёнок упирался, сучил ножками-ручками и отказывался выполнять просьбы своего Стража. Лев лишь покачал головой. "А вот и долгожданный ....ец..."
Аластор: Народу становилось все больше. Подходили все новые участники развлечения. Вот показался потрепанный человек с собакой, вот подошел добродушный старикан так и лучившейся добротой. Все они в один голос продолжали утверждать, что записаны на одно и тоже время к этой хитрюге Всемогущей, у охранника которой явно начинали сдавать нервы. Да, пожалуй, у любого человека случился бы инфаркт при виде огромного говорящего льва, коня орущего, что он принц, а если к этому добавить и угрозу старикана об отрубании руки, то и совсем можно помирать со страха. Но этот привратник видимо столько всего повидал, что у него уже просто выработался иммунитет ко всяким чудесам. Скрывшись за спасительной дверью и с явным облегчением предоставив честной компании самим разбираться со сложившимися проблемами, охранник все же решил подслушать, чем все закончится. От любопытства кошка сдохла… Нашелся тут комментатор… Из немногословных ответов все того же привратника выяснялось, что ведьма пропадает в деревушке горцев, которая находилась у Ржавой горы. Хотя это заявление, как и многие другие, отдавало ложью. В компании нашлись охотники до путешествия в столь дальни края. Ангел пару раз летал в эту маленькую деревушку, но, не найдя для себя ни чего интересного, перестал наведываться. Значит, получается, что старушка относится к роду горцев? Что-то не верится мне… Не чистая это история… Дурачат им головы, а они согласны верить. Странные существа… И не поразвлечешься, ни тебе драк, ни тебе споров… Единодушное согласие. Аластор старался держаться в стороне, наблюдая и созерцая. Не встревал в разговоры, перепалки и знакомства. Знание имен существ не могло ничего дать, а посему он и не стремился их запомнить. Скучно с ними, очень скучно. Надо отправляться на поиски новых развлечений. Он расправил крылья и начал набирать высоту, при этом едва не зацепил крайними перьями фейри, беднягу в итоге снесло потоком воздуха, образовавшемся при взмахе крыла. Наконец, нужная высота была набрана и Белый Ворон устремился над крышами домов в наугад выбранном направлении. Ангел летел над большим городом, живущим своей привычной жизнью. Его плащ развивался на холодном ветру, глаза были прикрыты от удовольствия. Он наслаждался полетом и ощущением свободы. Сегодня заметно холодней. Значит скоро придет зима и выпадет снег. А потом опустился пониже и принялся всматриваться в прохожих, пытаясь угадать род их занятий, настроение и мысли - это была его игра с самим собой. Он довольно часто развлекался подобным образом, пролетая по улочкам Танахи. Пышная с румяными щеками девушка, одетая в сероватое пальто и спешащая с корзинкой в ближайший дом – это служанка из пекарни, которой, как правило, поручают разносить заказы. Она явно витает в облаках, наверное, думает о своем ухажере, настроение я бы определил как приподнятое. Серый гражданин, ученый, разрабатывающий какое-то чудо для передвижения. Он всегда ходит задумчивым и сосредоточенным на своих открытиях. Сегодня особенно мрачен, значит, опыт не удался. Наблюдения могли продолжать и дальше, если бы перед ангелом не появился сквер с особняком и небольшим парком, и если бы ангел не заметил обосновавшуюся на ближайшем дереве пятерку разных существ, двое из которых на удивление Аластора обладали белыми крыльями. Ну, что ж это будет интересно! Облетев дерево любуясь на столь забавную картину и присматриваясь к существам он решил, что стоит задержать в этом месте не на долго и что столь странные «птицы» которые похоже взобрались на этот насест не по своей воле могут стать очень хорошими жертвами для развлечения. Белый Ворон приземлился на ветку, сложил крылья, и принялся наблюдать за реакцией «собратьев», именно они интересовали его в первую очередь. Переход ->>> Золотая улочка.
Абсинти: Абсинти, увернувшись от огромного крыла, пришла в себя и с миной обиды посмотрела вслед улетающему гражданину. Вот невоспитанный. Но продлилось это недолго. Уже миг спустя фейри была, как обыкновенно, в прекрасном расположении духа, и с интересом наблюдала за разворачивающимся действом. Она весело расхохоталась, вспомнив случайно услышанное когда-то где-то двустишие неизвестного ей поэта, которое как нельзя лучше подходило к переполоху на улице. Земля тряслась как наши груди. Смешались в кучу кони, люди... Просиходящее становилось всё забавнее и забавнее. Не то, что бы фейри совсем небыло жалко несчастных посетителей, однако она видела в сложившейся ситуации очень много смешного. Да так оно и было. Фея порхала между присутствующими внимательно изучая одного за другим. Пожалуй, пока ни один не внушал ей определённой симпатии, но все они представляли из себя нечто любопытное. От хохота вызванного зрелищем того, что ребёнок вытворял с многострадальной лошадкой, которая, как она сама утверждала, была королевских кровей, фею бросало в воздухе из стороны в сторону. Физиономия льва, понимающего что отрок не желает его слушатся просто умиляла. Похоже, фейри нашла то, что искала. Летя сюда, Абсинти боялась, что затея не оправдвет себя и обернётся скукой, но теперь становилось всё более и более интересно. Только бы всё не закончилось преждевременно и тогда неутомимой фее обеспечено долгожданное увелекательное приключение.
Марк Артур: Марк не выпустил копья, когда падающий охранник за него ухватился. В другой раз он, наверное, помог бы этому грубияну подняться, но сейчас с безразличием глядел на мостовую. И совершенно равнодушно проследил за тем, как привратник поспешно ретируется, хотя в иной раз наподдал бы ему древком в след. Люди и звери долго переглядывались между собой, весьма озадаченные словами стража. - А… так это… В деревушку горцев у Ржавой скалы. Следопыт даже не пытался осознать и обдумать сказанное. Весь вывод всё равно был бы: дело дрянь. Улица плавно закачалась. Что-то проскользнуло мимо ног. Вероятно, это был Гюнтер. Марк что-то хотел ему сказать, но разжать губы было лень. Оглушительный рёв заставил всех обратить глаза ко льву, а Марка резко выпрямить усталую спину. Он чуть не выронил копьё, которое успел вовремя подхватить. Вроде бы, в лёгких прибавилось воздуха, но лучше или хуже от этого, охотник не мог сказать. Голос льва, мнгновенно вернул Марка к действительности. Он поднял голову вверх, заметив на небосводе первые звёзды. Лицо что-то мягко кольнуло. Похоже, шёл первый осенний снег. Охотник постарался собрать остатки могучего голоса и со смущением обратился к окружающим. - Послушайте... господа... Эээ... В самом деле... На дворе ночь, к тому же холодает. Куда мы в такую пору? Нам, как товарищам по общей беде, не мешало бы познакомиться, всё обсудить, а поутру можно и в путь двинуться. Я, пока сюда добирался, приметил трактир рядом... - следопыт скосил глаза, на так называемого "принца" и осторожно прибавил, - Там и конюшня, вроде, была... Ну, как, вы согласны? Он не думал, что будет очень убедителен, произнося эту речь хриплым голосом. Но всё же обвёл окружающих взглядом усталых глаз на бледном и исхудавшем лице (в последние дни Марк всё бледнел и худел со страшной скоростью, скорее всего дело было в том, что, как утверждали знаменитые лекари Долины, с превращением в оборотня человеческий метаболизм изменяется), надеясь встретить благоразумие.
Хага Бо: Ай-яй-яй, молодой человек! - подумал Бо, глядя на ретировавшегося охранника. Впрочем, что было поделать? Все сразу же зашумели, загалдели, начали что-то обсуждать. Лицо мастера давно не было суровым - оно вновь лучилось одновременно стариковской добротой и мальчишеским задором. Впрочем, пока вся эта куча-мала разбирается, что к чему, ему, как старому и опытному, следует проверить, не обманул ли их охранник. Покуда кругом творилась форменная куча-мала, Бо спокойно прислонил к стенке свой посох, и аккуратно цепляясь пальцами за выступые в кладке, забрался на уровень второго этажа - там была приемная колдуньи. То, что он так увидел, ошеломило его. Потому что ничего он не увидел. Пустая, по сути комната... Ну, как пустая. Полки с книжками. Стол... пустой. Обычных атрибутов ведьмовского ремесла там нету. Пропало все, что могло быть - алхимическая лаборатория - только стол к горелками сиротливо стоит в углу - всевозможные талисманы, обычно оставляемые на видном месте, для провизведения впечатления, чучела... Ничего не было. Это укзывало только на одно - ведьма действительно съехала. Причем пыли не было - что значит, что съехала она недавно. Аккуратно сползя вниз, Ветер в Облаке подхватил свой посох и улыбнулся присутствующим. Очень мудрое предложение, уважаемый. - произнес он, обращаясь к Артуру. И в самом деле, чего тут торчать то? Я убедился, господа, что хозяйка этого места и в правду съехала, причем недавно. - произнес он. Итак, в путь? Новая дорога, новый путь, но старая жизнь, верно? Рожденный пути. Что же, вперед. Подойдя к странной паре - льву и мальчику, похожему на обезьянку, который упорно не хотел расставаться с конем, который, как успел заметить Хага, был говорящим и похоже, вовсе не конем, а кем-то в его шкуре, и к порхающей рядом феечке, которую, похоже, никто кроме него не замечал. Простите... - произнес он льву - Вам помочь? - эти слова Хага сопроводил искренней улыбкой. На самом деле, лучше будет для всех, если вся честная компания окажется в таверне и, как следует подкрепившись, чем боги пошлют, обсудит все произошедшее. Без резрешения лезть Хага не хотел. Во первых, этим он мог обидеть новых спутников. В вторых, лев выглядел весьма внушительно и портить отношения со столь внушительным существом мастеру совсем не хотелось. Хм... Странная компания. Больной, исхудалый человек. Судя по повадка - нездешний. Егерь, охотник, лесник или следопыт. Эта пара... ну вообще, песня отдельная. Феечка. Конь, который вовсе не конь.
Лауренций: - Смотри, прохвост, если обманул – из-под земли достану! Понял? – принц в сердцах наподдал крупом. Дверь меленько завибрировала. Внутри же дома что-то задребезжало – конь понадеялся, что этим «совершенно случайно» оказался страж, приникший глазом к замочной скважине. На спине во всю скакали и прыгали, требуя внимания и движения. Воистину, нет на свете худшей кары, чем нечеловеческий детеныш с плохим воспитанием! - Эй, маляв… - жеребец вовремя вспомнил, что в комплект к ребенку прилагался лев размером с доброго коня и решил проявить монаршую благосклонность. Недовольная морда с прижатыми ушами обернулась к юному пассажиру и попыталась изловить того за шкирку, - Парень, кончай на мне прыгать, спина – не казенная. А у тебя свои ножки есть. Вот ими и топай – это очень полезно для здоровья. Сегодня, похоже, весь мир сговорился против принца! Что-то белое пролетело прямо перед носом, потом еще и еще. Лауренций вскинул голову и полюбовался танцем снежинок. Очаровательно. После осеннего дождика еще и снег. Самое время для походов куда-либо, так что идея льва оказалось весьма здравой. Но идти путишествовать с хищником?.. Брррр… С другой стороны, может такой зубастый попутчик и госпожу Всемогущую впечатлить сумеет? - Полностью с вами согласен, сударь. Сегодня отменно скверная погода, вы не находите? – жеребец попытался состроить глазки льву и мило улыбнуться, что с животной мимикой было затруднительно. Свежассаженного на землю ребенка вернули на спину. Конь переступил с ноги на ногу, утрамбовывая ерзающий груз и недовольно дернул ушами, стряхивая капли. Раздавшийся сбоку хриплый голос заставил принца попятиться. Признаться, об этом мрачном человеке он уже позабыл, - Конюшня?! Конюшня для меня, особы королевской крови?! Фрррррр! Это форменное оскорбление! Ветер яростно рванул тряпичный навес над одной из палаток – на подступившего слишком близко коня обрушился водопад ледяных брызг. - Согласен на сарай! Но со всеми удобствами! – поспешно раскаялся Лауренций. Ветер злобно подергал промокшую насквозь гриву и лизнул влажный бок, - Хорошо-хорошо, без удобств! Но теплый! Где там ваш трактир?! Провожатый чуть покачиваясь шагнул вперед. Принц лязгал зубами, активно соображая, что хуже – унижение королевского достоинства или воспаление легких. Второе пугало больше. - Почтенный, - конь прогарцевал вперед, точно одуревший от собственной силы жеребенок и встал, приплясывая, - Садись. А то такими темпами мы к трактиру не доберемся. Но учти – попробуешь пришпорить, на своих двоих долго передвигаться не сможешь! – принц мученически скривился, - И ты, дед, забирайся! Быстро, быстро, быстро… ООС: кто-нибудь, отпишите переход, а?
Пайналь IV: Никто не видел? Нет, так не бывает. Именно поэтому лев и стоял с полуоткрытым ртом, смотря на то как управляется дедушка с выступами. Нет, он, конечно, знал, что многие из племени Тлое Ануаки в старческом возрасте выделывают, порой, и не такое, но что бы человек... О нет, такого он нигде не видел и даже не думал, что увидит. Когда же Хага обратился к нему, Нанауциан, тряхнув головой, заставил заползти на морду отрешённо-скучающее выражение, хоть глаза и смотрели удивлённо-заинтересованно. - Не беспокойтесь за мальчугана. Когда поймёт, что ошибался, мигом вернётся, - Нана даже умудрился слегка подтянуть уголки губ. Право, со ртом, полным клыков, даже такая улыбка казалась не самой приятной. А Пайналь, тем временем, готов был расплакаться. Это как же такое может быть? Член Царской семьи и с таким неуважением относится?! И, когда глаза уже начали заполняться прозрачной жидкостью, мальчишка удивлённо отметил что-то белое, сыплющееся с неба. Мигом забыв про свою обиду, он сначала поймал на руку снежинку, и недовольно отметил, что белая снежинка исчезла. Просто исчезла, оставив на прощанье только капельку воды. Которую он не без удовольствия слизнул с ладошки. - Нана... это снег? - изумрудные глаза, всё ещё полные слёз, удивление и какой-то потаённой радости, смотрели на льва. Который в свою очередь был совершенно не рад снегу, летящему навстречу с камнями дороги. Да, уходить надо было как можно быстрее. И лишь утвердительно кивнул, прежде чем мальчишка утвердился на спине коня. Хотя, честно сказать, он был более спокоен, ежели наследник вернулся на его спину. Однако, пока ему было не холодно, спасал плащ. От дождичка Пайналь лишь хихикнул. А Нанауциан вспомнил их дожди - не один день, не одну ночь, стучащие по широким листьям, причудливо изгибающихся, словно змеи, деревьев. Когда же все вопросы насчёт передвижения были улажены, Артур взобрался на коня, а дедушке была предложена широкая спина с бронзовым отливом (в первый и, надеюсь, последний раз он допустил на священно место кого-то другого. Не Пайналя), которой он не побрезговал воспользоваться и уселся ближе к гриве, Нана первым сделал шаг, который был продолжением не самой лёгкой жизни. Пока они плутали по улочкам, снег усилился и на дорогах, под домами, на деревьях и крышах, начали образоваться скопления белой гадости. Когда же ощутимо запахло едой, а впереди показалась вывеска с фазанами, Нана слегка замедлил свой шаг, в то время как конь, наоборот, даже увеличил темп, и повернул голову к старикану. - Вы, наверное, многое здесь знаете. Поможете в поиске одежды для мальчугана? - лев кивнул в сторону Пайналя, который, мигом спрыгнув с коня оказался в зале таверны. И тут же подбежал к стойке, попросив много-много сока. Желательно, из ананасов или персиком. Хотя апельсины вполне могли сгодиться тоже. - Можете распорядиться относительно сарая? - Страж чуточку усмехнулся, и сапфировые глаза потеплели. Покачав головой, Нана остался перед дверью вместе с конём, в то время как добродушный дедушка вошёл внутрь. Вместе с Артуром, конечно же. - ну что ж. Остаётся только ждать, когда оттуда выползет хоть кто-нибудь, дабы показать нам наше место ночлега... - проговорил лев, садясь рядом с окном и покачивая кисточкой хвоста в такт падающему снегу. Завывающий ветер был отнюдь не самым приятным аккомпанементом. Однако, выбирать не приходилось. --> таверна "Три Фазана"
Лики-Лу: Тёмные улочки несколько пугали. На улицу большими шагами наступала ночь. А фанари ещё не всюду были включены. От того местность казалась сказочно-мрачной. Воздух стал морозным и под сандалями хрустел первый снежок. "- Да..." - думала Лики-Лу. "- Природа опережает мои мысли... Вот и зима пришла, а я к ней подготовиться не успела." Девушка аккуратно ступала на дорогу, ведь под ногами уже появился тоненький слой льда на камнях. Она прижала к себе своего скунса и отчаянно вздохнула. Лавочки уже закрылись, а те, которые были ещё открыты, ей не подходили. Она обиженно фыркала своим красненьким носиком, с каждым разом выдыхая ещё большее облачко пара. Ишуа в свою очередь уснул. Ему-то этот холод до пятой ноги. Он уложил головку на плечико Лики и прикрыл глазки-бусинки, изредка глубоко вздыхая, так как поза для сна была не особо удобной. А девушка всё шла и шла вперёд по алее магазинчиков. И вот в конце, как во всех сказках, появился спасительный огонёк. Вдалеке был расположен один маленький домик, в котором первый этаж был отведён для продажи одежды. Лики, увидев, что продавец уже по-тихоньку начинает сворачивать материалы и убирать готовые изделия, ринулась к дверям этого домика. - День добрый... Э... То есть вечер! - чуть-чуть отдышавшись, сказала девушка прямо с порога. - И вам доброго вечера, - с улыбкой сказал мужчина. На вид ему было около шестидесяти, седина уже проглядывалась в бороде и густых усах, невысокого роста, плотного телосложения. И с такими добрыми карими глазами. - Что это вы в такую темень да одна гуляете? Лики не нашлась, что ответить... Да и говорить особо не хотела о том, что она вот только-только пришла в этот городок, нашла первых людей, с кем можно пообщаться а потом позорно уснула и всех потеряла. Зачем продавцу это знать? Правильно, не зачем. - Это длинная история, - вяло ответила Лу и перешла сразу к делу. - Мне бы платье по теплее найти... Только вот денег у меня не очень много. Продавец повернулся к Лилу спиной и, не задумываясь, вытащил и массы собранных в одну кучу вещей одну вешалку. На ней комплектом весело прекрасное платье, состоящее из трёх частей. Тёплые бриджи, тёмно-коричненого цвета, из грубой кожи с меховой прослойкой внутри. Девушка дотронулась кончиками пальцев до меха. Но продавец опередил её мысли. - Это кролик. - довольно сказал он. Ли улыбнулась и продолжила осмотр предложенных вещей. В комплект входила толстая некрашенная льняная рубаха. Лики тяжело вздохнула. Размерчик был явно не её, да и цветом рубаха тоже не блестала. Но на её крохи-копейки уже и просто тряпка будет радостью. Дальше в руки ей попал плащ... О... Вот это была сказка. Он был сделан из той же кожи, что и бриджи. И тоже на меховой подкладке. Цветом на тон темнее, но, как пояснил дядечка-хозяин, это от того что штаны на солнце лежали и немного выцвели. - Беру! - сказала Лики и высыпала на стол все свои монетки и унеслась в раздевалку, побыстрее одеться в новое платье. Продавец, видать, был культурным и порядочным мужчиной. Он не стал считать деньги. Итак знал, что нужной суммы там нет. Когда Лики переоделась, он поблагодарил девушку за покупку, поклонился и, в порядке вежливости, проводил до дверей и пожелал успехов. Лики вышла на улицу. На улице всё по-прежнему метёт снег. Фонари так же неохотно горят... Она подошла к ближайшей скамье, стряхнула с неё белую простыню и присела, чтобы подумать, а куда же отправиться дальше? Малыш скунс, не долго думая, прыгнул на колени хозяйки и тут же засопел.
Даниель де Ланфан: Даниель вёл под уздцы своего рунника. Ехать уже не было сил. Бесконечный озноб не давал уснуть, а жажда, природу которой, парень пока не определил мешала сосредоточиться. И именно поэтому от прогулки в седле стоило отказаться: не дай Стихия ещё наедет на кого-нибудь, а пуще того свалится с седла. Догиня ткнулась мордой в руку, напоминая о себе. Бедная собака чувствовала какие-то странные изменения в запахе и поведении хозяина... Но собачья верность, на то и есть, что бы не бросать этих глупых двуногих существ на растерзание судьбе. Метаморфа слегка подзнабливало. Волосы промокли и теперь капельки талого снега стекали по лицу. - Ещё пара шагов и я окажусь дома... Главное дойти.. - одними губами прошептал Даниель и эти слова были слышны лишь ему одному. - Только передохну... Он неглядя уселся на скамейку, накинув повод на уголок кованой спинки. Бомбей ласково потёрся о плечо хозяина и посмотрел куда-то выше его головы. Или движение коня или просто седьмое чувство вынудили поднять голову. На другом конце сидела девушка с необычным зверьком на руках (разглядеть его мешало тусклое освещение улицы). Догиня же сразу заинтересовалась зверьком и подошла на пару шагов. - Не бойтесь её, в ней любопытства гораздо больше, чем хотелось бы мне самому... - как можно бодрее произнёс Даниель. Не стоит показывать всем и каждому своё состояние. Пусть лучше думают, что молодой аристократишка опять напился и теперь бредёт домой. - А вы не боитесь сидеть в столь поздний час ? Всё же Танахи это не вершина человеческих мечтаний и жуликов с проходимцами здесь достаточно... Де Ланфан пригляделся к девушке получше: не слишком-то богато она одета. Но на вид миленькая... Такую умыть, причесать, да одеть получше и будет леди на заглядение... Тень улыбки скользнула по лицу Даниеля... Кто знает сколько этой жизни уже осталось...Стоит реализовать одну идейку... - Может вас подвезти куда-нибудь ? Мой конь хоть и хрупкий на вид, сможет свести нас обоих..
Лики-Лу: Лики услышала хруст снега не по далёку. К скамье медленно двигалась большая тень. Девушка напрягла зрение, чтобы рассмотреть, кто это. К ней приближался молодой человек, который вёл коня под уздечку. Рядом с ним шагала собака, уверенно и спокойно. Как бы не всматривалась Лу, она не знала эту породу. Они подошли к скамье совсем близко и человек присел. На вид ему было не больше 27 лет. Усталый и понурый. На выпившего не сильно был похож и это её немного успокоило. Она не очень любила опьянных людей, от них никогда не знаешь, чего ожидать. Юноша сел. И не сразу заметил Ли. Она было порадовалась тому, что и останется незамеченной, а потом тихонечко встанет и уйдёт своей дорогой. Но не тут то было. Животные, видимо, почувствовали присутствие ещё одного зверя рядом. Да и Ишуа в миг очнулся от полудрёма, нахохлившись как-будто змею увидел. Догиня проявила к нему слишком большой интерес и скунс уже приготовился к атаке. Лики поспешила остановить дурёну. - Я бы попридержала собаку на вашем месте. Это всё-таки скунс... - с тонкой улыбкой на лице сказала девушка, успокаивая своего зверька почёсыванием за ушком. "Странный парень, однако... Вроде одет нормально. Да и животные статные. Мне таких никогда не иметь. А вот внешность... Лицо-то какое белое. И ещё про меня-то спрашивает! Ха! Да его быстрее свалят на земь, чем меня..." - усмехнулась про себя Лики-Лу. - Сударь, вам нечего за меня беспокоиться. Такую девицу как я не тронут. Что с меня взять? - девушка встала со скамьи, посадила Ишуа на своё место и покрутилась перед юношей. Потом указала руками себе на ноги.- Я, вон, даже без сапог нормальных, в сандалях по снегу хожу. А вы по виду из богатой семьи. Вы для воришек более привликательная мишень. - хмыкнула девушка. Предложение подвезти? Хм... Вот этого Лики точно не ожидала. Немного поразмыслив, она решила рискнуть. Жизнь-то одна. Так пусть она запомнится. Но на это предложение, Ли решила ответить по своему. - М-да... Мне некуда ехать, я в этом городе новенькая. А вот вас точно нужно подвезти. Вы выглядите не важно. В какую сторону ваше гнёздышко? Девушка взяла на руки своего маленького, всё ещё шипящего на собаку, монстра и подошла к коню, вопросительно поглядев на юношу.
Даниель де Ланфан: Решил послушать совет девушки, парень взял Грейси за ошейник и погладил по голове. Собака заглянула в глаза хозяину и неуверено завиляла хвостом. Снег падал на спину животных и рунник, более привычный к тёплому климоту, мелко подрагивал. Даниель устало окинул взглядом улицу. - Пусть я и из богатой семьи, но с воришками не раз приходилось выпивать за одним столом... - с тенью усмешки ответил он. Гнёздышко? Его дом на Золотой улице перестал быть его уютным два месяца назад. После той, злополучной ночи. Но ведь не бывает бездомных аристократов? Пришлось признаваться. - Мой дом на золотой улице... И думаю в моём доме найдётся что-нибудь и для девушки... - он не стал упоминать, что одну комнату в доме родители отвели для будущей жены Данеля. И напичкали её образцово-дорогой одеждой, предварительно побывавшей в руках мага и способной принимать тот размер, который нужен. Лента, стягивавшая волосы, съехала оканчательно и ветер тут же подхватил их в своём замысловатом танце. Де Ланфан раздражено прижал их к плечам и посмотрел вниз, в надежде на кусок "материи".. Но увы-увы, её давно унесло в неизвестном направлении. - Стихии на мою голову... - тихо, но разборчиво прорычал парень, не в силах удержаться хоть от какого-нибудь ругательства. - Чтож, если вы соизволили мея проводить, то я просто не в силах отказаться.. Ведь не каждый день девушки, со скунсами провожают аристократов до дома... В глазах Даниеля отразилась лёгкая тоска. Ну проводит она его... Не факт что она решит остаться.. И опять давящая тишина... Стены, которые ждут мига слабости... Которые хранят память беспутных лет... И снег...Птицей бьющийся в окна....
Даниель де Ланфан: извиняюсь что так мало, моя муза даёт сбои :)
Лики-Лу: На улице невыносимо быстро понижалась температура. И холодный колкий ветер всё чаще бил по голеньким белым ножкам девушки. Щечки уже налились здоровым румянцем, а зубки выдавали звонкую дробь. Но Лики начинала задумываться над тем, а не рановато ли она сделала это "предложение" и, как подобает истинной девушке, вот в этот момент она задумалась о последствиях. И была немного шокирована, так как не ожидала положительного ответа на свой вопрос. Но, что ж, отступать некуда. При том ей нужно было где-то остаться на ночь, хотя бы до утра, чтобы продолжить свой путь и найти-таки работу. - Кхе... - прокашлялась девушка и приняла довольно уверенный, как ей показалось, вид. Я доведу вас до дома. Не оставлять же мне вас тут одного. Вы выглядите не важно... Для девушки? Неужто женат? Хотя в количестве колец на его руках легко не заметить обручальное... А может с женой что-то... От того он такой мрачный? Лики решила не вдаваться в подробности. Если захочет, то сам поведает свою историю. "И всё же боюсь я доверять ему... От него больше веет холодом, чем от снега... Да и богатые, они всегда разбалованные. Всё, что не даётся им, они покупают. Может, конечно, он другой... Но всё равно как-то он отталкивает." - думала Лу. Её маленький зверёк понуро опустил свою меховую головку ей на плечико и тихо вздохнул. Он уже сильно устал от этого нескончаемого путешествия и был уже довольно голоден. Он поднял голову, упёрся лапками в грудь хозяйки и грустным взглядом одарил девушку. Мол, пойдём, а то спать пора... Лики не устояла перед этими жалостными глазками. - Ну что ж, идёмте? - вопросительно посмотрев в глаза юноши, сказала она. Да, я надеюсь в вашем доме будет молоко и хлеб. А то мой малыш уже проголодался. Скунс гукнул, словно соглашаясь с выше сказанным. Понимая, что сейчас он будет в тепле и накормлен, он опустил голову обратно хозяйке на плечо и сладко засопел, согреваясь её родным дружеским теплом. А на улице стало чуть по-светлее. На трон взошла красавица-луна и одарила улочки своим серебрянным блеском. Снег, похрустывая от повышающегося мороза, засверкал. И всё стало сиять и гореть, словно уже наступило утро...
Даниель де Ланфан: Даниель кивнул и встал. И вправду, не стоит мёрзнуть... Лицо парня дрогнуло, от резкой боли впившейся в шею. Секундная боль, а не приятно. Огладив Бомбея молодой аристократ не говоря не слово приподнял свою новую знакомую и посадил в седло. Лошадь испепеляющим взглядом посмотрела на хозяина, но тот наградил её таким же краснаречивым выражением лица, что все придирки, если таковые могут быть и немого создания, исчерпались сами собой. Рунник лишь вздохнул на манер "Вот меня бедную лошадку обижают всякие такие...". Лёгкий упор в заднюю луку седла и круп и вот Даниель позади своей неожиданной спутницы. Хоть парня и шатало, яки кустик на ветру, держался он только за счёт прядки гривы намотаной на руку. - Чтож, будем надеятся что если я упаду, то Вас за собой не утащу... - тень улыбки сользнула по его лицу, когда он представил себе эту картинку из рук-ног-голов-и хвоста. Ага-ага, вот того чёрно-белого хвоста зверюшки Лики. - Я кстати Даниель.. - задумчиво произнёс парень, осознав что они так и не представились друг-другу. Слегка тронув пятками коня и посильнее ухватившись за седло де Ланфан направил коня в сторону дома. --> Давай перемещаться сюда. След пост кидай уже туда :) http://www.ossba.borda.ru/?1-6-0-00000069-000-0-0-1227175115
Лики-Лу: Белые хлопья непереставая падали на эту грешную землю, стараясь смягчить своим искристым белым цветом серость и скудность надоевшей всем осени. Ветер подхватывал снег и кружил его в хаотичном причудливом танце. Лики стояла, ёжась от холода. Её одежда уже поменяла свой истинно-коричневый цвет на серебристый. Маленький зверёк в руках уже начинал жалостливо ныть. Мол, ты чего, хозяйка, меня холодом моришь? Ли уже начинала по-тихонечку засыпать, но сон её быстро пропал после неожиданной смены картины перед её глазами. Ни о чём не предупреждая, юноша подхватил её за тоненькую талию и без труда и сопротивлений усадил на своего коня. Этот резкий переход из стоячей позиции в сидячую несколько смутил молодую барышню. Так же сильно и возмутился её скунс. Его сон нарушил какой-то непонятного вида двуногий, так ещё и хозяйку без его разрешения лапает! Маленькое существо разолилось не на шутку. Он стал вырываться из рук и пытаться цапнуть парня на руки. Но ему это слабо давалось, Лики хоть и хрупкая девушка, но всё же чуть-чуть, но по-сильнее скунса в данной стадии его раздражения. Был бы то какой-нибудь вор или насильник, малыш никогда не пожалеет своих сил и, хм..., "запахов", чтобы защитить свою "даму". Но в данном ракурсе, парню очень везло. Лики моментально схватила зверька за шиворот и легонько шлёпнула по носу. Тот естесственно обиделся и, свернувшись в клубок, ткнулся в грудь Лики и больше не вылезал. На слова о падении Лу решила не реагировать, иначе от такой поездки её сразу затошнит. Она жуть как не любила ездить на лошадях, а уж как предстваляла, что с них можно упасть, то у неё начинала кружиться голова и в животе моментально кто-то просился наружу. Потому она решила тактично промолчать. И просто насладиться поездкой со знатным мужчиной на знатной коняре. Когда же ей ещё выпадет такая возможность? -->Золотая улица. Особняк де Ланфанов
Лейла: Домик был крохотным. Зажатый двумя массивными соседями, он напоминал затянутую в тугой корсет красотку не первой свежести. Потрескавшаяся местами краска и уныло скрипящий на одной петле ставень довершал это сходство. Фор смущенно потер подбородок, пытаясь сообразить, когда он в последний раз помогал сестре по хозяйству. М-дааааа… - И чего ждем? – Вьюн был сама деловитость и собранность. Еще бы! Причина хлопала глазками и неуверенно жалась к боку целителя. А вот сам Фор неожиданно забеспокоился, хотя, казалось бы, с чего это? Городские ворота караван миновал в рекордные сроки и без проблем. Скучающие на посту стражники были рады видеть знакомого купца и потрепать языками. Нагрянувшая ночью метель согнала любителей дальних дорог под крыши, и тракт пустовал. Новостей – ни дурных, ни хороших – не было. Только у мэра города какие-то гхыры свели пару лошадей, по случаю чего разъездов на улице оказалось вдвое больше, чем обычно. Гхырам целитель, на дух не переносивший старого греховодника, был искренне признателен. Только на душе все равно тревожно. - Тут постой, - наконец велел оборотень, направляясь к знакомой двери. Вьюрн за спиной недовольно хмыкнул. Люди купца давно (и надолго) засели в Трех Фазанах, радуясь возвращению домой и обсуждая, на что потратить заработанные золотые. Усача никто не звал, мог бы и за кружечкой пива посидеть, но сам потащился за Фором. О чем теперь, наверняка, жалел. Дверь распахнули сразу, как будто в доме караулили неурочных посетителей. На некоторое время об оставшихся на улице пришлось позабыть, в нахлынувшей радости им просто не было места! Нехорошо все-таки оставлять сестру одну так надолго… Когда же женские восторги несколько поутихли, то целителю с охотой ответили, что комнатка на самом верху по-прежнему пустует. Да и в доме всегда рады видеть гостей. Гости, они от одиночества спасают… … Переносили раненого вдвоем, на самодельных носилках. Невысокая женщина вида серьезного и строгого придерживала двери, пока Лейла бесцельно брела позади. Последующие месяцы обещали стать трудными для её «брата», но раны телесные срастутся быстро. У оборотней вообще отменное здоровье, если бы и отметины на душе стягивались столь же быстро… Фор надеялся, что парень не сломается, если не для себя самого, то для крутящейся подле девушки. Но тяжело же им придется первое время… Комната, в которой разместили обоих, располагалась под самой крышей. Просторная, чистая, с высоким потолком и огромным окном. Не считая старой кровати и стола, мебели в помещение не было, но миссис Фереш обещала отдать парочку стульев и один из пустых сундуков. «Появиться еще, что складывать», - оптимистично уверила женщина. Больного устроили – Фор самолично убедился, что терзавший мальчишку жар спал и возвращаться не собирается - неплохо было бы и о себе позаботиться. Сестра зазывала всех то ли на ранний обед, то ли на поздний завтрак. Но девушка, как и ожидал целитель, предпочла остаться со своим приятелем. Бедняга Вьюн, на этом фронте победа ему явно не светит. - Лэйла, - начал Фор и замолчал, старательно подбирая слова, - Я не буду советовать тебе оставить это существо, бесполезно – по глазам вижу. Но прошу быть осторожнее, он может быть опасен. От всех нас – нелюдей – приличным девушкам следует держаться подальше… Прозвучало это так горько, что самому противно стало. Целитель пожал плечами и вышел, прикрыв за собой дверь.
Гаррет Пернатый: Выйдя из таверны, я безошибочно направился на знакомую до боли улицу. Погода не радовала, угрюмые свинцовые тучи лежали плотной пеленой и не хотели никуда двигаться, что не могло радовать ни меня, ни окружающих. Угрюмые лица, брови, свирепой чертой на лицах, глаза хозяек и слуг, у одних твёрдые, как камень, у других - аморфные, того гляди из дерева превратятся в воду и утекут куда-нибудь внутрь. Люди ёжились, смотрели на небо, заглядывали мне за спину и тут же отходили. Я чувствовал себя изгоем наравне с Хельгом. Когда мои ноги привели нас на оживлённую (как и всегда) торговую улицу, я остановился и принялся оглядываться. Кажется, это была плохая идея - идти за покупками в час, когда все-все высыпали на улицу и бежали за покупками. Толпа была - на коне не проехать. Сориентировавшись наконец, я ухватил за плечо эльфа (в очередной раз передёрнув плечами от его хрупкой фигуры) и направился вниз по улице. - Смотри в оба, а то не дай Сагот, малыши решат ограбить... - проворчал я под клюв, ловко выбирая места, где можно было бы пройти. Продвигались мы не быстро, торопиться было некуда. В очередной раз перехватив руку воришки-карманщика, потянувшегося было к моему кошельку, я недовольно щёлкнул клювом и обернулся на того, кто пытался забрать мои честно заработанные (ну, почти честно) денюжки. Парень лет десяти испуганно пискнул и скрылся в толпе. Недовольно покачав головой, я вернулся к дороге, - ...совсем распоясались. Когда, наконец, я добрался до яркой, красной с жёлтым, двери, что утопала в завитках и цветочках, прошло этак с полчаса. - Кого на этот раз принесло? Я только работать начал, не мешайтесь! - донёсся из глубины дома недовольный голос. На мои губы моментально выползла ехидная улыбка. - Что, совсем нюх потерял, а, старый хрен? - заглядывая в первую дверь и параллельно толкая Хельга вперёд себя, вопросил мой высокий голос, в котором мешались ехидные нотки и великое облегчение. - Гаррет, твою что ли задницу принесло? - крепкий мужчина лет сорока с роскошными усами и маленькими лукавыми глазками поднялся навстречу и заключил мою хрупкую тушу в объятья. - Я же тебе на той неделе гардероб обновлял! - Эге, поаккур-р-р-ратнее, все кости пер-р-р-р-реломаешь! - выскользнул я из крепких рук и прочистил горло. - Да я и не по-своему делу-то. Сагот тебя побери, как я ещё жив остаюсь после твоих объятий?.. - пробормотал я себе под нос. - Вон, посетителя привёл к тебе, Ярги. Ты же можешь ему что-нибудь подобрать?... - я аккуратно толкнул Хельга вперёд, сбрасывая капюшон и сдирая ветхий плащ с хрупкой фигурки. Сам же опустился на первый попавшийся стул и принялся ощупывать своих косточки, из-под насупленных бровей наблюдая за старым знакомым. Подростками были, воровали вместе. Один из той старой гвардии, которая рассыпалась. Двоих упрятали за решётку, остальные женились. Вон, один я холостяк вечный. Ярги был крепким мужчиной на два года меня старше, сухой, с водянистыми глазами и вечным прищуром. Остепениться решил он лет десять назад, как понял, что навыки стали его подводить, да и на глаза упала слепая пелена. Девушку он выбрал себе хорошенькую, не из какого-нибудь дворянского рода, зато работящую и, что главное, добрую. Хотя в последнее время нрав её испортился и она всё чаще стреляла в меня глазами. Тактично отводя глаза, я внутри смеялся. О нет, у меня потребности были совсем другие. Ярги же набрал себе пивное пузико, жена ему детей нарожала. Два крепких паренька лет девяти и девочка, маленькая совсем. - Ну, сделать тут можно многое. Но учти, тебе это будет дорого стоить. Эй, Мира! - я покивал, отстёгивая кошель с золотом и отсчитывая положенные пятьдесят монет. Еле-еле хватило, пришлось медяками добирать. Закончил я как раз в тот момент, когда в комнату зашла невысокая женщина, помладше меня, стрельнула голубыми глазами в сторону моих чёрных перьев и тут же ахнула, смотря на эльфа. Потом, правда, извинилась за такое поведение и исчезла вместе с Хельгом. - Где ты его такого откопал, а? - когда Хельг был отдан на растерзание и переодевание Мире, мы остались с Ярги вдвоём. Правда, ровно до того момента, как мальчишки, заслышав любимую речь, не ломанулись ко мне и я второй раз услышал, как косточки скрипят. - Да вот. Думал кто-то из убийц, взять своё хотел, а тут такое чудо, - раскидывая непослушные пряди старшего брата проговорил я. - Куда теперь его отдавать собираешься? - Ну как. В Школу, там и кормят хорошо, и комнату дают. говорил, художником подрабатывает. В любом случае, там не пропадёшь, как ты ни старайся. - Твоя правда. - Как там у Вальдера дела? Давно ничего о нём не слышал...
Хельг: Шаг за шагом, лютый холод. Я знавал и не такие суровые зимы, но даже эта мерзкая погода замечательно переносится на полный желудок и утоленные потребности. Кто-то идет в бордель, кто-то покупает себе очередной коллекционный предмет, кто-то спешит «поймать дракона». Один из способов болтается у меня в сумке в коробке с галлюциногенной травой, бережно мною собранной и высушенной. - Я разбираюсь в травах. Ты знал? Я спросил у Хельга, бодро шагающего под тоскливо опускающимися редкими снежинками. Я искал путь к примирению, но, похоже, мой друг был неумолим. В моем распоряжении еще много времени, а это несомненно остудит его пыл и враждебную настроенность. - А я отлично разбираюсь в ублюдках. Один из них, горбатый и безносый уродец, вышагивает рядом со мной. Когда он не жрет и не спит, то режет женщин и детей. Ну вот. Он здорово разозлен на меня. Обыкновенно мой товарищ неотлучен, однако же во время моего ритуала ему ни разу не удалось меня отыскать. Там я один, само одиночество, олицетворение целостности. Я не слышу его, не вижу, я – это я, такой, какой есть на самом деле, вне зависимости от того, нравится ли это кому-то или нет. Его слова о моем уродстве легко кольнули меня. Странно, но у меня сложилось помимо моей воли впечатление, будто бы ему позволено такое презрение и нахальство. Ассоциация с чем-то высшим и не подлежащим осуждению. Я ненавижу его, но боюсь. Я никогда не убил бы его. Не знаю причин, хотя я думал над этим. С его смертью я потеряю частицу себя. Как это глупо. Птица шла рядом, обдавая меня тонкими потоками ощущения некоторого единства. Простая отгадка. Люди везде одинаковы, считающие человекообразных милых эльфов и смазливых фей достойней жизни на этой земле, нежели полуптиц и прочей менее приглядной братии. Я хотел бы попросить у него одно перо. Я боюсь оскорбить его и потерять расположение, которое сулит порядочную выгоду для замерзающего бродяги. Я торопливо закивал, услышав о воровстве. Слишком давно научившись отличать в общем вихре эмоций направленные на меня враждебные нити, я всегда начеку. Смешная птица заботится обо мне. Если бы никого не было рядом… Я бы. Зачем дразнить себя? Я просто иду. Мгновения спустя я оказался без плаща посреди комнаты. Моя фигура далека от совершенства. Вероятно, с телом еще можно было сотворить чудо посредством сильной магии. Но я слишком беден, а сумму, требующуюся для подобных манипуляций энергией, боюсь вообразить себе. Женщина испугалась. Она жалеет меня, ей противно прикасаться к моей покрытой язвами коже. Она хотела бы никогда меня не встретить. Какая банальность. Вырядив меня в добротного вида рубаху и штаны, голубоглазая вывела меня в комнату к птице. В сущности, мне было плевать на то, как я выгляжу. Я грустно усмехнулся. И верно счел, что не стоит упоминать в благодарной речи отдачу долгов. Я люблю подарки. - Я безмерно благодарен вам. Я представил себе выколотые глаза бабы и вежливо улыбнулся.
Гаррет Пернатый: - Ты меня за дурака держишь, а, Мира? - прежде чем старый вор ответил на вопрос, мой Хельг предстал в самом непотребном виде. - Что тебе опять не нравится, Пернатый? - я скривился от резкой внутренней боли, как будто по клюву дали. Неприятно. Она всё ещё в обиде, однако же, отступать было поздно, да и не дело - пасовать перед женщиной. Даже перед такой... боевой. - Ткань грубая, я вижу как минимум два разошедшихся шва, дырку на спине и, что уже совсем плохо, я не вижу тёплого плаща с мехом, хороших сапог и перевязи, за которые платил золотом! - на губы выползла весёлая улыбка. Конечно же, хозяйка понимала, что всё это - лишь забавная игра, которую необходимо было поддерживать всякий раз, когда приходила моя легкокрылая тушка. К тому же, в голубых глазах светил торжествующий восторг. Ещё бы! - Ладно, ладно, убедил... ох не нравится он мне. - фразу закончила она уже за дверью. - Подожди. Забыл сказать - сделай что-нибудь с лицом. В Замке вряд ли будут рады видеть все его недостатки... - я махнул острыми коготками в сторону послушно высунувшейся женщины и та вернулась к Хельгу. Послышались причитания по поводу "ох уж эта птица, ох уж этот ворон", звуки открывающихся замков, которые так приятно ласкали слух любому вору, пусть он даже отошёл от дел. Как знать, может, лет через пятьдесят, когда имя забудет будущее поколение, я, может, и вернусь к своей первоначальной деятельности. Мечты, мечты... я и не заметил, как в комнате появилась удушающая тишина. От такой жди беды, да она и не заставила себя ждать. Ярги, до того молчавший и притихший, покачал головой. - Ничего хорошего с ним. Помер, говорят, года два назад. Ритуал какой-то совершил свой, магический, да и помер. Даже вон, на руины его усадьбы ходил. Ходил, да, тело лежало, как миленькое. Мы тогда трогать и не стали - сообщили магам, думали, сами похоронят, как по их обычаям надобно. - Мужчина сплюнул на пол, а я почувствовал как тоненькая струйка пота проскользила по коже, что пряталась под чёрными перьями. Вот уж что-что, а маги любили попадаться во всякие неприятности. Тем более - Вальдар. Такому волю дай - соберёт все приключения Мира на себя одного. Да и Ярги нечасто давал себе волю. - Вот только... не далее как вчера, он заходил, в порванном тряпье каком-то, глаза впалые, ну точно - мертвец. Поздоровался, попросил плащик потеплее. Ну, мы ему с женой дали, по старой дружбе, даже самоцветов не попросили. Он и ушёл. Поблагодарил и ушёл.- немолодой вор озадаченно притих, углубляясь в свои собственные мысли. Я же удивлённо моргнул и помотал головой. - Думаешь, его действительно сделали таким?... - договорить я не успел, потому что открылась дверь и Хельг, наконец-таки, предстал в боле-менее человеческом виде. Рубашка со штанами из хорошей, непокрашенной ткани, высокие, до колен, сапоги с тёплым, даже на взгляд, мехом, широкий ремень с кожаными ножнами для маленького кинжала. Тяжёлый тёмный плащ с меховым капюшоном, надвинутый на голову. Ну а когда женщина, с затаённой победой, приоткрыла лицо, я даже не ужаснулся. Грубая кожа была, конечно, ещё тем зрелищем, но грязи теперь там не было, изуродованный глаз прятался за белой повязкой, перекинутой через лысый череп, который, кстати, блистал на случайно попавших внутрь лучиках солнца. Я даже каркнул от удовольствия. Хорош, нечего сказать. И как бы мне не нравилось в этом прекрасном, маленьком и уютном домике, надо было уходить. Вот скоро занятия закончатся, народа будет много в коридорах, уж и не протиснуться никуда. - Ну-ну, дети, я к вам ещё приду, не переживайте. Кстати, Мира, к вашей лавке, вон, целая очередь выстроилась, ждут, пока откроетесь широкой общественности! - пришлось повысить голос, что бы докричаться до хозяйки за неприятным гулом толпы, из которой мы как раз и выскользнули с Хельгом. Первый "бум" на покупки прошёл, на улице было не так уж и много людей (несчитая большой очереди перед красочной вывеской "От Мира"). Я остановился и огляделся. Рука моя цепко лежала на голове Хельга, задумчиво переставляя пальцы с коготками. - Эй, Хельг, куда пойти хочешь? Может, прогуляемся до старого места жительства? Там, кисти заберёшь, холсты, или что у вас там, художников, ещё в арсенале.
Хельг: Теплая мягкая одежда. Это хорошо и приятно, мне нравится ощущать себя не хуже остальных. С другой стороны, я боюсь привлекать еще больше внимания. Мало кто заинтересуется обыкновенным нищим. А уродом, облаченным вполне достойно, могут. В первом случае играет человеческое типичное восприятие. Хотя, наверное, оно свойственно для большинства мыслящих живых существ. Жалость и отвращение, стремление оградить себя от мыслей обо мне. И заодно от мук совести. Так иногда подают милостыню или компенсацию ущерба – не для того, чтобы тебе стало лучше. А чтобы от тебя отвязаться. Птица ругалась с женщиной, но я ощущал неправдоподобность обвинений. Своего рода ритуал. Как это странно и бесполезно. Забавна их возня со мной. Если бы они все знали степень моей ненависти к этому миру, к ним самим, к их детям. Если бы мой «послужной список» предстал перед глазами во всей красе, эти простые люди, обремененные своими скучными занятиями, сошли бы с ума. А я стою одетый, накормленный и напичканный обещаниями о скорой работе. Мое лицо аккуратно прикрыто бинтами. Это, конечно, не отменяет моего уродства, деформированной фигуры, покрытых язвами губ. Пожалуй, сейчас меня легче принять за больного старика, не догадываясь о том, что всего лишь капает двадцатый год. - Спасибо. Я закивал, поклонившись. Лапа птицы лежала на моей голове, что было не просто банально неудобно и невежливо, но еще и крайне неприятно. Хотелось аккуратно подцепить его морщинистые когти и одним махом отделить от тела. А я мог это. Я разве не говорил? Я отлично владею ножом. Правда, приходится действовать неожиданно и быстро. Мое телосложение, манера движения ни в коем разе не выдает природной ловкости и скорости. Это весьма удобно и помогает в… в разных делах. Я промолчал. Хельг вел себя необычайно отстраненно, все время прокрутившись на кухне, засовывая любопытный и недурной пожрать нос в горшки и кастрюли. Сейчас он с тонкой ехидной усмешкой наблюдал за моими комментариями по поводу художественных дел. Ведь я совершенно в этом не разбираюсь. Что еще у художников в арсенале? Гаденыш чувствовал мой промах и молчал. Я хмыкнул. - Пожалуй, добрый господин, у меня все с собой в сумке. Дом – слишком громкое название для дешевых забегаловок и таверн. Я несколько секунд мялся, изображая смущение. - Вы, кажется, изволили упомянуть что-то о работе? >>> замок
Шэхреш: Снег. Мелкий и мокрый. Когда сидишь дома, у окна, в тепле и с кружкой чего-нибудь горячительного, его неспешное падение кажется невероятно красивым, успокаивающим. В такую погоду хорошо думается. Кому-то о вечном, кому-то о более мирском. Шэх сейчас думала о том, как она ненавидит снег, зиму и холод. Вид у нее был довольно жалкий: больше похожа на огромную мокрую крысу, чем на грозного орка. То и дело чихала и шмыгала носом. Второй раз в жизни простудилась. Да-да, всего второй раз, представьте себе! Обычно удавалось перебраться в более теплые края на зиму. А тут… Зачем она только согласилась на сделку с длинноухими? Хотя бы отправили туда, где снега нет! Теперь еще ходить, искать эту графиню. Или герцогиню? Кто бы разобрался во всех этих глупых человеческих титулах… Но для начала нужно купить лекарств. Насморк просто убийственен! Да и с температурой слечь можно, такими-то темпами. В общем, курс был взят на торговую улицу. Хоть людей было и много, но движению никто не мешал. Все старались не подходить слишком близко к варгу. Несчастное животное тоже насквозь промокло, жутко устало и настроением мало отличалось от хозяйки. Вскоре дома вокруг запестрили вывесками. Орке жутко не хотелось напрягаться, посему искать нужный магазинчик пришлось Рагну. Он шел рядом, то и дело тормозя около мясных лавок. Стремясь быстрее добраться до города, они почти не делали перерывов, останавливаясь только ради сна. Так что варгу стоило больших душевных и физических сил не кинуться разорять очередного мясника. Когда терпение Шэх было на исходе, волк резко потянул ее к какой-то двери и сел у входа. Ему хорошо известно, сколько будет крику, если он зайдет. В помещении стоял терпких запах трав, настоек и мазей. Можно только диву даваться, как эта старушка, божий одуванчик, тут проводит все дни напролет. -Здравствуйте! Чем я могу… - хозяйка магазинчика просто светилась приветливостью и желанием помочь всем и вся. Жаль, что орка не смогла этого оценить. -Чего-нибудь от простуды и живее! Повторять не пришлось. На прилавке сразу появилась гора лекарств, а старушка спешно затараторила, показывая то на пучок трав, то на бутылек с жидкостью, не внушающей доверия. Выбор был огромен…
Хельг: Оказаться бесцеремонно выброшенным за порог. На самом деле, не столь редкий случай в моей практике устройства на работу, да и в целом в образе жизни. Однако же, на этот раз наметились кое-какие успехи. Травы, кто же знал, что благодарностью я буду обязан именно им? Кукла разрешила, Птица отстала, я лежал молча, один, предоставленный своим размышлениям... Нет, нет... ! - Вставай, Кутузов. Я жрать хочу. Да и пройтись не против. Сознание затряслось в приступе отвращения и разочарования. Отвращение – к моему явившемуся другу, пропадавшему черт знает где. Разочарование – в честь утраченных минут блажества. Кажется, я кое-что недавно выпил. Кто такой Кутузов? Мешанина совершенно непонятных мне образов бродила в голове. Недавние события смутно всплывали в памяти, но я готов поклясться, что не понимаю и десятой доли произошедшего. Мой друг, напротив, разбирался в этих вещах достаточно хорошо. И, как мне показалось, обзавелся пополнением словарного запаса. - Вставай, Васисуалий. Он грубо приподнял меня за ворот. Это было неприятно, но я счел нужным не озвучивать свои переживания. Они могли стоить мне пары синяков и порции унижения. Да, я боюсь его. Он притянул меня к себе достаточно резко, злым голосом процеживая слова сквозь зубы. От него приятно пахло его кожей, а сосуды глазных яблок выделялись тонкими красными змейками. - Не вздумай. Я понял, что он имеет ввиду. Кукла. Кукла должна оставаться живой. Забавно. Я мешком свалился на пол. Поползав на четвереньках, я поднялся, отряхнулся и направился на рынок. - Кисти, краски, ингредиенты. Колбу притырим с твоего нового офиса, мелкий клерк. Он шел рядом, внимательно рассматривая прилавки с огромным количеством дребедени. Ненавижу базары. Шум, пыль, моя дыхательная система и без того слаба, а здесь, в этом хаосе, под давлением сотней мыслей сотен людишек, я терялся, задыхался и тратил все силы на контроль эмпатии и ментальные барьеры. - Денег не хватает. Я тихо констатировал факт. Последние сбережения у меня отняли в таверне. К слову, пока мой друг гулял в неизвестных мне просторах. Я уже говорил, что не умею чувствовать его? Если бы я знал. Тогда то, что он замыслил, мне бы очень сильно не понравилось бы. Хотя, самовлюбленный самоуверенный кретин не стал бы меня слушать в любом случае. Что заставляет нас лезть в дерьмо? В огромное, глубокое и чавкающее. Старательно обойдя все камни и тропинки. Что заставило его полезть к огромной по моим меркам женщине темного цвета. А клыки.... Клыкам я удивился уже тогда, когда ее кошелек очутился у меня в руках, а Хельг исчез. Его руки медленно отцепили его от пояса... или это были мои руки? Как бы там ни было, мой разум был отравлен страхом, коленки тряслись, кошель отягощал ладони. Женщина смотрела на меня. Я завизжал. - УУУИИИИИИии.... Закашлявшись, я поломился между прилавками.
Шэхреш: Как много запахов. Сладких, горьковатых, кислых. Таких сильных, что казалось их можно увидеть. От них начинало подташнивать и голова болела сильней. Словно где-то вдалеке звучал голос. Хорошо еще говорила старуха, хоть и быстро, но достаточно тихо. Но сейчас почему-то замолчала и смотрит мимо нее. Шэх повернулась. Позади стояло нечто, закутанное в плащ. Ничего особенного. Просто в руках наш кошелек. Те, кто любит ждать – в наше время редкость. Варг в их число не входил. Просто так сидеть было жутким мучением. Куда интересней обнюхивать мясо на прилавке. Окрики и удары какой-то мелкой палкой по голове можно проигнорировать. Что они могут сделать? Один мальчуган даже захотел завести себе "милого волченка"… Бедная мать. Ведь чуть инфаркт у бедняжки не случился. Мелкий и худой лавочник так испугался, что не может прогнать неожиданную напасть от своего товара, да еще и посетителей распугивает, что мужественно решился пожертвовать парочкой неудавшихся колбасок. Поели, теперь и поспать можно. Но как же тут уснешь, когда бегают всякие, дверьми хлопают, визжат… Хозяка! Ой, зачем же так больно, по носу-то?! Вор? Где вор? -Шевелись, гхыр тебе под хвост! – это было самое культурное из слов Шэхреш, да и остальное на орчем, вы все равно не поймете. Правда, для большей убедительности пришлось-таки садануть варга пяткой под ребра. Грубо, зато какой старт! Хотя, дальше скорость пришлось серьезно убавить. Люд просто не успевал давать проходу. Радовало, что след воришки Рагн держал хорошо.
Каэль Даэрон: Оборотень. Горло захлестнула невидимая удавка. Так вот оно что! Зверь, сбежавший от жалкого, бесполезного в нормальном бою серебряного жала. Странный сон о горах, которых Каэль никогда не видел. Звериный рык в тишине. Снег, о котором рассказывал разве что мот-папаша. Перепуганное еще больше, чем обычно, личико рабыни. Ее суматошное, паническое движение в сторону. Глаза, полные жалости – жалости ничтожной девчонки-невольницы к наследнику Даэрона! - и испуга. Резкие запахи, так настойчиво бьющие в нос, что болит голова. Смерть, которой не было. Кажется, он пытался что-то сказать, но ничего, ни единого звука не удалось выдавить из собственного горла. Дышать было нечем, в ноздри вместо воздуха лезла вязкая гадость, пахнущая кровяным железом, лошадиным потом и перебродившими травами. Каэль был уверен, что в этой коробке по всем законам света и тени должна быть полутьма, но ее не было. Все, что здесь было, имело абсолютно четкие очертания, ничуть не смазанные и не приукрашенные отсутствием света. Лицо человека, которого юный хан совершенно точно никогда ранее не видел, почему-то показалось смутно знакомым и вызвало невольную, неосознанную настороженность. Если бы Каэлю было до анализа собственных ощущений, он бы, быть может, и понял, что именно заставляет судорожно и недоверчиво сжиматься сердце. Но у наследника Даэрона были дела поважнее. Он силился благополучно пережить неприятную новость. И, надо признаться, получалось пока плохо. Хватая ртом воздух и не получая ничего, кроме пресловутой вязкой гадости, Каэль откинулся на спину, на провонявшую смертной гнилью лежанку. Лица находящихся в фургоне резко опротивели чуть не до тошноты, и зрелище замызганного потолка начинало обещать впечатление неба в алмазах. Все кости и мышцы, словно сговорившись, противно ныли, тело болело, а голова всерьез угрожала расколоться в ближайшие несколько минут. Каэль раздраженно пошевелил пальцами, но по техническим причинам кулака не получилось: в ладонь уперлось что-то твердое и острое, а специфические ощущения в кончиках пальцев безжалостно сообщили, что «твердое и острое» - всего-навсего его, Каэля, ногти. Похолодев, он поднес к лицу провинившуюся конечность. Пальцы действительно оканчивались крепкими, прямыми, аккуратными белыми когтями. Оборотень. Потолок качнулся и ушел вверх. Как же так, в смятении подумал Каэль. Все книги говорят, что оборотни выглядят, как нормальные люди! Так почему же… Бессильно опущенная рука легла на что-то мягкое и пушистое. Юный хан всегда был очень догадливым парнишкой, и он вполне смог предположить, что это такое и откуда такие ощущения в несуществующем продолжении позвоночника. Увы, его всегда губила недоверчивость. Как и сейчас. Небольшого поворота головы было достаточно, чтобы увидеть то длинное, шикарно пушистое, серебристое и в черных пятнах, на чем в данный момент покоилась рука. Каэль вздрогнул и поскорее отвернулся к деревянной стенке, чтобы не спятить. Зубы выбивали барабанную дробь, и ощущение наследнику древнего рода совершенно не нравилось. Тем более что сквозь костяной перестук явственно слышался тихий безнадежный стон, принадлежащий, вне всяких сомнений, самому Каэлю. «….человеком вам не бывать уже никогда, а вот какой из вас зверь выйдет – это еще предстоит выяснить….» На стенке красовались свежие глубокие царапины. Нестерпимо воняло болезнью. Стихии, зачем выяснять?!! Убейте меня прямо сейчас, на этом же месте! …не будет больше ничего. Не будет надежды поднять род, не будет осторожных, через плечо, взглядов простонародья, не будет жизни хана, не будет… Не будет больше ничего. Какая досада, черт подери. Злость мягко навалилась сверху и придушила. Полетели мелкие щепки, под ногтями заболело. Когда прояснилось в глазах, на стенке обнаружилось четыре глубоких светлых борозды. А потом злость тихо свалилась на пол, и за благородное дело удушения взялась нечеловеческая – теперь уже в буквальном смысле – усталость. Она была огромной, мягкой, тяжелой и холодной, и измученный всей этой чертовщиной Каэль не смог сопротивляться. … «Ты не верил мне, брат, когда я говорил, что у меня это получится лучше. Ты родился первым и думал, что именно из-за этого мир простерт у твоих ног и ждет, пока ты возьмешь его дары». В тонких светлых пальцах вились синими вспышками нити. Брякали фарфоровые колокольцы на неосязаемом ветру. В нитяных клетках, увешанных бубенцами, теснились по двое, по трое, то сливаясь, то разделяясь, неясные темные облачка. Здесь они не могли иметь формы. «Если жизнь творит несправедливость, нельзя ждать чуда. Нужно устраивать свое будущее самому. Ты прочил мне годы в традиционных делах мага, но я решил по-другому». Конечно, неплохой идеей было натравить оборотня. В любом случае Каэль выходил из игры – мертвый или обращенный. Как выяснилось, нашлись добрые души, подобравшие растерзанное тело. Люди оказались смелее, чем полагал Синхель, и это было хорошим уроком - все-таки выучка у магов накладывает определенный отпечаток, как ни крути. Самое интересное, что выяснить, где же сейчас находится брат, не было возможно доступными способами. Связь близнецов, существовавшую с рождения, оба брата заблокировали, как могли, и этот путь проверки мало бы что дал. А впрочем… Можно выяснить, жив ли он. В самом деле, трудно рассчитывать на человеческую доброту в Городе Вечного Лета. Быть может, Каэля уже давно нет. А что до барьеров… Если он мертв, то их тоже нет. По сравнению с Синхелем он был довольно слабым магом, и вряд ли его магия протянет хоть сколько-нибудь после его смерти. Он вышел из лаборатории. Мембрана, которую с огромным трудом удалось протащить из полуреального мира снов, бесшумно сомкнулась за спиной. Голова чуть кружилась. Эта пленка, надежный охранник для нитяных клеток, требовала от хозяина исполнения лишь одного, но весьма неприятного условия. Бутылочку с галлюциногеном, добытым оттуда же, откуда была мембрана, Синхель всегда держал при себе. Ощущения были странными, привыкалось легко, но маг умел держать себя в руках. Ради такой охраны можно было пожертвовать малым. А вылечиться потом всегда можно, на то и существует магия. Зато никто и не подозревал, что старая расшитая занавесь скрывает за собой ворох диковин из другого мира, сотканного из чужих сновидений. Даже приподняв пыльную тяжелую ткань, можно было обнаружить лишь стену. Он сел на пушистый ковер перед окном и прикрыл глаза, легко сосредотачиваясь и уходя по истончившейся за годы неприязни связующей нити. Свои барьеры снялись без особого труда и освободили проход. Есть такой метод, широко используемый безобразниками-жителями некоего странного многоярусного мира - уход на Тропы. Удобно, хоть и опасно. Со стороны брата не могло быть подвоха – был бы нужен маг на порядки сильнее, чтобы сбить младшего Даэрона с нити, и поэтому метод был приемлем. Тропа в самом начале была безупречно сапфирового цвета, барьеры и заклинания висели над ней цветными паутинками. Прикасаясь к ним, Синхель чувствовал себя. Семнадцать лет, пятнадцать, двенадцать, одиннадцать, девять….заклятия становились все слабее и смешнее. Последнее из них белой лягушкой сидело посреди неуловимо позеленевшей тропинки и угрожающе разевало бумажный рот. Стражник, которого он сделал сам, узнав господина, удивился и отполз в сторону, неловко шурша белыми плоскими лапами. На затылке лягвы красовался неловко выписанный краской затейливый узор. Забавно…Синхель уже и не помнил эту лягушку, а ведь она оказалась чуть ли не самой надежной охраной. Простота порой лучше искушенности, воистину. Тропа была свободной очень и очень недолго. Скоро зелень начала принимать неуловимо другой оттенок. Тут уже начиналась чужая территория. Но здесь ничего не было. Тропа не обрывалась, но стражи бесследно исчезли, хотя их должно было быть чуть ли не больше, чем у самого Синхеля. Стоило опустить глаза, и все прояснилось. Под ногами по тропе цвета серебра с алмазной пылью петлял лазоревый расплывчатый узор. Брови мага удивленно поползли вверх, а губы сложились в понимающую ухмылку. Цветом Каэля некогда была бирюза. Цвет этот не меняется никогда, разве что изменится сама сущность человека. Похоже, это и произошло – братец обратился, оборотень пробудил дремлющего глубоко зверя, и теперь одно тело было немилосердно отдано во власть двух разных душ. До полного их слияния или мирного договора. Причем, похоже, пока преобладала душа зверя. Ну что ж. Дальше тропа скрывалась под клубами жидкого белесого тумана, и он почел за лучшее прекратить эксперимент. Главное, Каэль жив – а значит, Шайрэ найдет его след, даже если он шел по воде и его следы прятали все сны мира. Вернуться к себе и поставить на место барьеры оказалось сущим пустяком. Синхель открыл глаза, и неподвижный взгляд уперся в поблекшего от времени алого дракона, вышитого на занавеси. Брат потерял всякое притяжение для своего близнеца – наверное, мучился от слабости, бедолага. Нужно бы прекратить его мучения и заняться уже делами на радость слугам и ханству. Нельзя бросать дом так надолго. Проблемы нужно решать быстро и тихо. Род Даэрона нуждается в сильном наследнике. Доводы «за» были несравнимо сильнее доводов «против». Вот только дернул же черт пойти на братоубийство… … Может быть, Каэль и лежал в фургоне, потом на носилках, а потом – на кровати в маленькой комнатке абсолютным бревном, но услышанное он все же фиксировал. И равнодушно отмечал, что вот тут надо бы удивиться, тут – возмутиться, а тут – бездомным псом взвыть от отчаяния. Но эмоции в упор не приходили, обидевшись и не желая разряжать хоть на что-то скрученную в тугую пружину душу. Он лежал, не шевелясь, и знал, что движения отныне будут еще долго приносить ему пренеприятнейшие открытия, о которых бы лучше вообще не заикаться. Но и без особых движений он чувствовал губами свои удлинившиеся клыки и видел молочно-белую прядь на своем лице. Сквозь нее потолок казался туманным, хотелось убрать помеху взгляду – но категорически не хотелось двигаться. Люди сначала носились вокруг, потом их не стало, фургон сменился улицей, улица - домом, ушел даже лекарь, унеся с собой ноющую, как боль, тревогу из души Каэля. Осталась лишь рабыня, жмущаяся где-то за пределами видимости. Рабыня. Все началось с нее. Она оказалась ходячей неприятностью. Из-за нее Каэль изменил свой путь, задержался, ввязал своих людей в драку. Ее он спасал, когда метнулся под когти барса-оборотня. Все началось с нее. - Все началось с тебя, - безучастно сообщил потолку хан. – Если бы не ты, ничего бы этого не было. Как немного нужно сказать иногда, чтобы прорвало…. Каждое слово приносило немыслимое облегчение. Он шептал, говорил, кричал и никак не мог остановиться. Он перечислял все, что только можно было вменить в вину девчонке, он жалел о том, что могло бы быть прямо сейчас в Анохене, поливал холодным презрением и впадал в ярость, ругал последними словами оборотня, рабыню, слуг и весь свет, допустивший такую несправедливость, он вслух пугался своего превращения, срывался на вопли о пропавшей жизни – нормальной, человеческой жизни! – и злобно поливал грязью свое новое обличье то ли человека, то ли зверя, снова и снова ядовито напоминал, по чьей вине все это случилось, чувствуя, как в него по капле возвращается жизнь. Кто ухитрился вляпаться на глазах у Каэля, угадайте с трех раз?! Да неужели? А какого черта тогда…? Хорошо, а кто это, интересно, заметив барса, даже не закричал? Что за лепет?! Никогда не приходилось свою шкуру спасать, что ли? Надо было бежать сразу же, как только очутилась на земле, а не сидеть дура дурой и ждать спасения! Слов никаких нет, чтобы описать такую беспросветную глупость! - Дьяволово отродье, - выдохнул напоследок Каэль, когда слова кончились, и тихо взвыл от переполнившей душу горечи. Ничего уже не вернуть. Щеки и волосы были мокрыми, как у обиженного пятилетнего мальчишки. Не вернуть. Ни-че-го. Это навсегда. Навсегда. Идиотское слово. Смахнув с лица пряди, Каэль рукой зацепил ухо и вздрогнул так, что скрипнула кровать. Что задето было ухо, он был совершенно уверен. Однако же какого черта тогда уши делают на макушке, да почему они такой величины и пушистые?! Он так резко перевернулся на живот, что кровать снова жалобно скрипнула. Вой начался уже в процессе переворота и продолжился скрипом зубов в пахнущую травами подушку. Хана трясло так, что любой озноб показался бы щекоткой – трясло от злости, безысходности, слабости и непрошеной горечи. Кости, утихомирившиеся было, снова заныли, а мышцы недовольно напомнили, что не так уж давно проделали огромную работу, переплавляясь из одного в другое. Волосы лезли в рот и глаза, мешали и раздражали. Вцепившиеся мертвой хваткой пальцы оставляли солидные дыры в простыне, а из подушки доносилось ядовитое шипение откровенным матом. Хан умел ругаться, если был очень зол. Кольнуло в загривке. В виде первого предупреждения. Каэль бы и рад лежать дальше и жалеть себя, ругая весь свет, но внезапное острое чувство опасности подбросило его на солидную высоту с многострадальной кровати, исторгнув из недр оной длинный жалобный скрип, до смешного напоминающий недавние завывания юного оборотня. И тотчас же внизу грохнула входная дверь, распахнутая с внушительного толчка. Несколько минут царила тишина. А потом в нос ударили родные запахи Анохена, принесенные кем-то в эту дыру. Кожу сразу припекло так, будто отовсюду светило солнце, а позвоночник превратился в острые кусочки льда. Каэль беспомощно чертыхнулся, чувствуя, что обновленное тело само взялось решать проблемы. В ушах раздалось звериное фырканье, непостижимым образом полное великолепного ехидства. Пришли…за ним? Кому можно было так насолить, что даже бегство и превращение, из-за которых вполне можно было лишиться всех прав хана, не устроило убийцу? Кто? Внизу молчали, но чье-то тяжелое присутствие явственно ощущалось. Гость был явно не один. … Странно как - ни заклятья на двери, ни людей здесь не было, хотя то, что хозяева дома были здесь не так давно, казалось весьма и весьма очевидным. В доме вообще почти не чувствовалось следов магии помимо той, которой может пользоваться любой способный обыватель. Это было до странного непривычно – в анохенских домах этот фон был куда более ярок и разнообразен, а уж домов-то он перевидал великое множество. Безобидная полутьма дома не шла ни в какое сравнение с мертвой темнотой гробниц, но для него тут ощутимо пахло угрозой. Смутной, скрытой, но все же угрозой. А ведь Шайрэ мог бояться разве что магии, которой здесь было кот наплакал. Люди, пришедшие с ним в качестве подкрепления – про себя он называл их не иначе как группой поддержки, ни на что большее в его глазах они не тянули – тоже неловко переминались с ноги на ногу, вглядываясь в темные углы, будто чувствовали ненормальную атмосферу этого места. Хотя, быть может, это нормальное явление для поверхности. Или здешние маги не накладывают заклятья на предметы, редко здесь бывают и хорошо заметают следы. Он закончил разглядывать потолок и сложил, наконец, настороженно распахнутые крылья. Наверху, вне всякого сомнения, были живые существа, их сердца бились отчетливо и часто – после такого шумного появления гостей в доме их испуг нормален. Один из них был целью, другого можно было по своему усмотрению убить или доставить Синхелю. - Там твоя кровь, - сообщил Химера пространству перед собой, надеясь, что оборотень еще не успел умчаться. – Давай, только осторожнее.
Лейла: Комната была просто огромной, намного больше той каморки, в которой ютилась ничтожная с десятком других рабынь прежнего господина. Она хорошо помнила свой соломенный тюфяк под маленьким окошком, и кусочек улицы, видимый, если привстать на цыпочки. Только лица соседок оставались расплывчатыми пятнами, а имена затерялись где-то в пустой голове. Дверь с негромким щелчком закрылась, оставив девушку один на один с юным оборотнем и чувством вины. И просторная комната вдруг стала удушливо-тесной. Надо было сказать хоть что-то, хоть что-нибудь, пока она не оглохла от этой тягостной, мучительной тишины. Но слова верткими золотыми рыбками ускользали от уставшего разума, а рот забыл, как должно издавать звуки. Свирепый янтарный взгляд пригвоздил ее к полу, лишив жалких крупиц смелости. Слова благородного были злы, но справедливы. Лейла вжала голову в плечи и обхватила себя рукам. О, если бы только доски пола проломились под ней в этот самый миг под гнетом обрушившихся обвинений! Ничтожная мечтала повернуть время вспять, вернутся к своему прошлому хозяину или на улицу в тот самый страшный миг, лишь бы не слышать заслуженного потока ругательств, что накликала на себя ее пустая голова. Рабыня так и осталась стоять посреди комнаты, не зная, куда себя деть. Господин гневался, и девушка не решалась подойти хоть на шаг ближе к своему спасителю. Это она, она во всем виновата! Это за ее душой стихии послали страшную серую смерть, но вместо никчемной рабыни пострадал сын благородных родителей. Почему Стихии так несправедливы? Это она должна была оказаться на его месте! Ничтожная страшилась смерти, но какое это имеет значение? Все жизнь ее от начала и до конца принадлежала другим людям, более мудрым и благородным. Лучшим людям. И не стоило господину спорить с судьбой - это принесло одни лишь несчастья. Жуткий, леденящий душу вой мог издать лишь смертельно раненый зверь. Благородный больше не смотрел на глупую рабыню. Перевернувшись на живот, он уткнулся лицом в подушку. Крупная дрожь сотрясала все тело, словно его пожрала изнутри подземная лихорадка. Чувство вины стало нестерпимым. Чем может помочь глупая рабыня? Нужна ли господину жалость никчемной девушки? Стоять на месте и ничего не делать казалось теперь не благом, а наказанием. Нерешительно Лейла шагнула в сторону кровати. Настороженно замерла, но потолок не спешил падать на пол, а господин даже не посмотрел в ее сторону. Осмелев, девушка сделала еще один шаг. И еще, и еще… Когда благородный оказался на расстоянии вытянутой руки, глупая рабыня вновь замерла, не зная, что делать. Рычащий в подушку оборотень должен был вызывать страх, но ничтожной отчего-то очень хотелось его погладить. Просто для того, что бы убедится – эти ушки действительно такие пушистые, как кажутся… Внизу громко бахнуло, и в то же мгновение господин подскочил как ужаленный. Ничтожная испуганно отшатнулась, взмахнула руками и, пискнув, неуклюже шлепнулась на пол. Стало подозрительно тихо. Настороженный, собранный оборотень сидел не шевелясь. Чуткие кошачьи уши ловили малейший шорох, а свешивающийся до самого пола хвост раздраженно дергался из стороны в сторону. Глупая рабыня испуганно сжалась. Ее сердечко готово было выскочить из груди. Кто-то недобрый пришел в этот гостеприимный дом. - Господин… Благородный господин… - Лейла на четвереньках подползла к кровати. Хан не пошевелился, и девушка несмело коснулась его руки, привлекая внимание. Огромные темно-синие глаза были широко распахнуты, - Господин, это она… Я знаю, это она! Та серая смерть, она не успокоится, пока не получит свою добычу! Господин... Распахнувшаяся дверь с размаха ударила в стену, и в сумраке коридора вспыхнули угольками медовые глаза… …У серой смерти чуткие уши – никто не останется незамеченным. У серой смерти мягкие подушечки на лапах – никто не слышит ее шагов. У серой смерти острые зубы – никто не уходит от нее живым… Он поднимался по лестнице не торопясь. Добыча ждала наверху, ей некуда было бежать. В прошлый раз щенку чудом удалось спастись - укус жалящего металла оказался слишком болезненным. Но такое больше не повторится. За хорошую работу хозяин обещал отдать ту девчонку, что так понравилась ему в прошлый раз, и отступать оборотень не собирался. А вот и дверь… Барс замер, вбирая ноздрями воздух. Шерсть на загривке встала дыбом, блеснули в оскале острые клыки. За деревянной преградой был его враг, его соперник. Другой хищник, молодой и не опытный. И сегодня этот выродок умрет! Когтистая лапа с одного удара распахнула незапертую дверь. Несколько мгновений оборотень стоял, усмехаясь. Ему нравилось чувствовать отчаянье и страх своих жертв. Он упивался каждым мгновением своего превосходства. Сравниться с этим мог лишь сладкий вкус крови на губах. Красивая, вкусная девочка… Зверь вышел на свет. Медленно, не спеша. Самоуверенный хищник, великолепный в своем жутком совершенстве. Он никого и ничего не боялся. Видно было, как под серебром шерсти слаженно работают сильные мышцы. Очи цвета жженого сахара очаровывали, заколдовывали, лишали воли… Желанная добыча смотрела на него огромными испуганными глазами, как и на улице Города Вечного Лета. Оборотень наслаждался своей властью над этой слабой девочкой. Теперь он отомстит, теперь он отомстит за все! Зверь напружинился, метнулся вперед, но в самый последний миг что-то отвлекло девушку. Добыча обернулась, пискнула и юркнула под кровать, оставив барсу лишь лоскут материи. Существо взвыло от переполнявшей его злобы, а мгновением позже на него обрушилась серая смертоносная тень…
Game Master: Утро следующего дня
Lukomor: Мелкие хромые шаги приближали к торговой улице вдохновленного новым днем барда. С какой стороны появился прохожий, понятно было лишь его гитаре, следившей за оставшейся позади дорогой; никто не моргнул бы и глазом увидев столь низкую и незаметную деталь улицы: хилый рост, плащ под цвет тусклости природы и прикрывавший чело капюшон; отнюдь, звуки шагов так же не выдавали прибытие музыканта гражданам. Что же на этой улочке искал адъютант музыки? Как чего? Прибыли от подготовленного выступления, но и порадовать людей он тоже всегда любил, любил он это куда больше звенящей мелочи в кармане. Оглядев все возможные места для лагеря, Лукомор двинулся к самому сухому месту, как ему показалось, во всей округе, коту было бы неприятно вляпаться в мокрую лужу или сесть на осколок льда, повредив свою... хвостатость. Доковыляв до зарезервированного места, кот отвязал от себя гитару и облокотил ее, бедняжку всю в веревках, на стену, швырнул рядом сумку, далее скинул с себя плащ, переквалифицировав его в подстилку для той самой "хвостатости", а меч, находившийся в ножнах, быстро уполз с помощью руколап под плащ. "Не нравишься ты мне, меч," - перешел бард с ним на теплейшую беседу. Но расстаться с мечом никак нельзя - дурна эта идея, без оборонительных средств нынче никак. Мятая рубашка и ничем не лучше выглядевшие штаны обволакивали барда как пакет колбасу в магазине. Посадив "содержимое" одежки на подстилку, Лукомор подтащил к себе гитару, подтащил бережно и аккуратно, как ни что другое подтаскивать бы ни стал, разве что долгожданный обед. Красивая гитара. Как кузнец с незримой тонкостью выковывает хладный и опасный меч, так и опытный музыкант вырезает свое собственное оружие, лезвием которому служат аккорды, но в некоторых случаях можно использовать контрудар и нарядить обидчика в солидный испанский воротник. Лукомор потер руколапой нос, чихнул, почесал затылок. Вообщем выполнил несколько безобидно-ненужных действий, перед началом выполнения безобидно-нужного действия. Закрыв глаза, Лукомор вздохнул, жадно протащив по своим легким прохладную свежесть. "Красота, тут только перебирать аккорды, возможно, смогу и на хлеб заработать, и так-с, я кое-кому кое-что обещал, надо бы сдержать свое обещание, иначе не сносить мне хвоста", - это мысленная тирада послужила началом выступления. Баррэ - первый аккорд из сегодняшней серии "я бью по струнам". Скромное вступление на трех нотах задало ритм: быстрая и веселая мелодия, но в тоже время чем-то осложненная, расплескалась по улице. А потом ее добавили быстрые слова: Озеро блеснуло пустотой, Обманчивой и глупою тоской, Вас обманула иллюзорность, Но, господа, тут не зазорность. Любой из мира, на котором ты стоишь, Знаком был с хладною водой, А иногда ночами ты не спишь, Тебе охватывает сердце пустотой. Возможно, кто-то смог понять, О чем сейчас я стану толковать, Но вас прошу, не обольщайтесь, Со мной в историю вы попросту вливайтесь. К причалу темной ночью, Рыцарь подогнал с лихвой коня И стукнули о камни два белых сапога, Он ровно знал, что тут его товарищ поджидал. Мальчишка, наслаждаясь прохладною водой, Послал сигнал: «Садись, давай, со мной!» И Рыцарь, согласившись компанию составить, Подумал: «Было нужно больше на удачу ставить…» О, разве не удача, ребенка повстречать, И о себе получше все узнать? В глазах детей давно уж обитает Правдивая история, которая вас знает. Был удивлен ночной храбрец, Ведь похитителю прекрасных дам сердец, Обычный, с виду, мальчик озерной пустоты Предстал великим зеркалом судьбы. И каждый, кто никак не мог понять, Откуда путь свой долгий начинать, Прекрасной ночью на озеро наткнулся, И там с судьбой своей соприкоснулся. И прошлое открылась для людей, И стало вдруг понятно до чертей, Что путь вы начинали с самого начала, И многое по вам уже стучало… Закончилось представление проскользнувшим по всем струнам большим пальцем... Не лучшая песня барда, но какая есть. И где же овации?! Бард стал выглядывать в прохожих личностей, которые могли или не только могли, а даже заинтересовались его игрой.
Джинни: В тот день, когда цирк наконец получил заслуженный отдых, Джинни решила потратить малую часть своих накоплений на что-нибудь красивое и весёлое, как она это обычно делала, когда появлялся свободный день. Любое другое существо с недовольством посмотрело бы на пасмурное небо и слякоть, вздохнуло бы и поплелось по делам, стремясь быстрее уйти с улицы. Но к девочке это, разумеется, не могло относиться, поскольку это была Джи. Для неё было бы слишком странным понятие хандры, так что она гуляла по улицам с беззаботной улыбкой. Вернее, гуляла она по торговой улице, собираясь чем-нибудь себя порадовать. Конечно, милых безделушек у неё было достаточно: браслетики, серёжки, искусственные цепочки, брошки – красивое и недорогое, что притягивало её всегда и везде. Порой она не могла удержаться от покупки какой-то бессмысленной мелочи, которая потом валялась без дела, но сетовали на это только друзья из цирка. Её же это не сильно смущало, хотя она каждый раз обещала себе быть разборчивее. Но нет – снова ходит, с трудом сдерживаясь от покупок. Людей с утра ещё мало, продавцы немного ленивые, а она словно бабочка: от одной лавки к другой. Остановилась она лишь тогда, когда на руке оказался изящный браслет, не слишком замысловатый, но с красивым узором. К слову сказать, он очень шёл к бордовому костюму, который в тот день был на ней. Правда, ей вообще шло всё, что она носила: такое было лицо, такая фигура, да и цвета: красивые, яркие, выделяющиеся из серых и чёрных плащей. Но сегодня Джи решила не пестрить, поэтому бордовая накидка не слишком привлекала внимания. Зато она осматривалась с особым вниманием. На этот раз её привлекла музыка, сопровождаемая и песней. Любопытство и радость тут же заставили её отыскать источник звуков – им оказался странный… человек? Нет, это было странное существо, которое, однако, не испугало девочку. Напротив, он вызывал лишь живой интерес, желание подойти ближе. И Джинни подошла, слушая песню. Такую простую и весёлую, как ей казалось. По крайней мере, так ей казалось, пока она не подошла так близко, чтобы разглядеть лицо певца. Тогда она остановилась, удивлённо смотря прямо в глаза. Музыкант не пугал, но казался слишком необычным, хотя Джи за два года жизни в бродячем цирке многое повидала. Слова песни были так же странны, как и сам он, хотя они очень понравились циркачке. - Очень красиво! – восхищённо сказала она, едва мелодия окончилась. В глазах мелькала некоторая робость, но в то же время радость – почему-то эта встреча вызывала положительные эмоции. Отчасти это было следствием хорошей покупки, отчасти обычным для девочки расположением духа, но больше всё-таки ей нравился небольшой концерт. Такого вида деятельность всегда привлекала Джи, а экзотический исполнитель придавал какого-то непонятного очарования выступлению.
Айвер: Айвер не спеша брела вдоль одной из улиц Танахи. Мимо лениво проплывали аккуратные домики с яркими зазывающими вывесками, дразнящими ароматами свежеиспеченной сдобы, корицы и еще каких-то пряностей, разнообразных трав, из которых ясно угадывалась мята, и цветов. Живот немедленно отозвался бурчанием на вкусный коричневый запах чечевичной похлебки со специями. Да, подкрепиться бы не мешало, но как назло карманы не отягощало обилие монет. Вокруг толпились обыватели городка, спешащие куда-то по своим, безусловно важным, делам, шурша пестрыми одеждами из разнообразных тканей. От них резко пахло потом и кружившим голову запахом крови. Люди кричали, махали руками, расхваливая товар, или же пытаясь что-то объяснить особо упрямому собеседнику, грохотали тележки с товаром. Краски, звуки и запахи вплетались как нити в один дьявольский клубок, и уже трудно было в этом обилии что-то распознать, и для девушки, привыкшей доверять своему носу, было сущим наказанием пробираться вдоль лавок. С другой стороны, город – одно из тех мест, где можно было купить вкусную теплую булочку с кунжутом и хрустящей корочкой взамен порции мяса, или же приобрести что-то полезное. А вот Дух, похоже, чувствовал себя волне неплохо. Умело замаскировавшись, он устроился на моем плече, обвив лапкой шею, и что-то мурлыкал себе под нос. - Тайхо, как насчет заработать? – лениво протянуло пушистое чудо. – Не знаю как ты, а вот мне не хочется умереть от голода. Айвер не очень нравилась манера Духа называть ее по фамилии, и зверь это знал. Но все-таки Дух был прав. А чем может заработать ученик, еще не получивший диплома об окончании школы? Девушка завернула за угол и заметила неподалеку группу людей. Оттуда доносилась мелодия – видно выступал какой-то бард, но это было не столь важно, главное – чтобы что-то отвлекало внимание. Приблизившись вплотную, Айвер начала медленно протискиваться вперед, а напарник тем временем ловко опустошал карманы горожан. Наконец, девушка смогла рассмотреть самого исполнителя – это был… Кот… - Замечательно. Барды теперь в дефиците, что коты теперь поют. – Прокомментировал Дух. – Может, и мне в бродячие артисты податься, глядишь – гастролировать начнем… Айвер пропустила его слова мимо ушей, прислушиваясь к словам. Что-то в них было такое знакомое, едва уловимое… - Мой кошель пропал! – Громко крикнул кто-то сзади. - И мой! - И мой! – выкрикнуло сразу несколько голосов. Соседи стали нервно ощупывать себя, и девушка не придумала ничего лучше, как повторять их действия, а потом воскликнуть: - И у меня! Воры! – Тут она заметила, как кто-то торопливо сворачивает за угол. – Это он! Держи его! Толпа обернулась в направлении, услужливо указанном девушкой и, заметив новоявленного вора, бросилась к нему с криками, предвещавшими скорую расплату. Айвер вздохнула и мысленно посочувствовала бедняге. - Красиво. – Согласилась она, повернувшись к исполнителю. Что-то в нем было привлекательное, возможно то, что он отличался от многих других бардов, а возможно и из-за интереса к песне… Хотя, девушке было немного неудобно отнимать хлеб у артиста и положила ему несколько монет. Жаль, горожане оказались не такими уж богатыми, как хотелось бы.
Lukomor: Лукомор поднял голову вверх только для того, чтобы оглядеть двух своих слушателей: милые дамы, обе красивы, одна явно более беззаботна и более весела, вторая выглядела куда серьезнее, ну и так далее по сравнению не противоположностей, но разных людей. Бард не умел сравнивать одну красоту с другой. Если уж и пытаться.., вообщем, лучше не пытаться. Укладывая инструмент на незанятую собой часть плаща, бард кинул, именно кинул, взгляд на небольшой заработок, но в карман все это упаковывать в данный момент не стал, ибо не прилично, только простучал подряд всеми пальцами по грифу гитары - возможно, для музыканта и было понятно, что этот жест представлял из себя что-то на подобии благодарствия, но ноль процентов, что это поймет мисс кинувшая деньги, однако, эти как бы второстепенные факты редко учитывались бардом. "Немного денег - немного пищи. Странно, я что-то про воров секундой назад слышал, а ее не лишили заработка, видать, прячет на ура в себе деньжата, али просто на нее не обратил внимания воришка... да какая разница." - Радуюсь, когда рады ваши уши, милые дамы, - тихо, без любого отличительного признака на лице и в голосе высказалось животное, разогнув колени, то бишь, встав. Встал он медленно, быстрому проведению подобных действий мешала боль в ноге, что просыпалась от изменения положения костей в пространстве. - Мог бы вам еще, покуда время есть, сыграть за.., - Лукомор чуть наклонил голову, оглядывая монетки, - спасибо, - помолчав еще немного, бард понял, как выглядело его "спасибо" и, спохватившись, добавил, - бесплатно. "Am, C, Fm bar, Bm, да ну, херь какая-то получается.., - не будет же музыкант думать о собеседниках, покуда ему еще сегодня, по всей видимости, выступать? Но раз мысли не касались милых дам, их касались глаза, да такой внимательный взгляд получался у барда, будто только о дамах этих и о беседе с ними можно было в данный момент думать, - Так ладно-с, как-нибудь на вечернях напишу". "Так о чем мы там с двумя мисс беседу ведем?" - кот будто сам себя развлек этой мыслью, ибо сформулировал ее у себя в голове чисто ради отображения своей деловитости.
Джинни: Небольшая заварушка из-за вора не слишком-то интересовала Джинни, хотя она на всякий случай пощупала руку. Браслет был на месте, видимо, вор был знатоком своего дела, не стал интересоваться ерундой. Правда, эта ерунда и самой хозяйке не слишком много пользы приносила, но это не так важно, особенно сейчас. Вокруг барда остановилось несколько прохожих, но потом многие испарились в погоне за вором. Осталась только Джи да какая-то девушка с обезьянкой. Она, по-видимому, тоже заинтересовалась песней и певцом, поскольку бросила ему пару монет. Запоздало девочка вспомнила, что следует заплатить. Но она знала, что сдача с покупки браслета ничтожно мала, а сам браслет ничего не стоит, что совсем удручало. - А вы долго здесь будете?.. Мне надо будет вернуться в цирк, а после я с удовольствием послушала бы ещё, - произнесла она в ответ на слова барда. Он поднялся, и стало понятно, что перед ней существо, больше всего напоминавшее кота. Странно, это была не маска… Хотя, может, такой имидж? Всё-таки у него больше шанс привлечь внимание, чем у многих. Странно, это была не маска… В общем, не суть важно. Он был не простым, даже нельзя сказать, что человек. Но, как и любой человек, он хотел бы, чтобы его труд оплачивали. Увы, Джинни не могла предоставить ему денег, еды, крова и прочих благ. Она могла лишь обещать, что вернётся… потом. Оставалось надеяться, что он будет на прежнем месте и поверит ей.
Айвер: - Ты что творишь?! – Остервенело зашипел Дух на ухо. – Нам самим жрать нечего, а ты еще и умудряешься подкармливать бесхозных животных! Айвер пропустила упрек товарища мимо ушей. В это время диковинный бард поднялся, давая девушке оценить невысокий рост, чуть ли не в половину роста самой девушки, забавное полноватое, но отнюдь не кошачье телосложение. Ученица даже слегка склонила голову на бок, рассматривая сие чудо. Однако вид у барда был какой-то отстраненный, будто шел в резонанс с окружающим миром, и эти глаза, в глубине которых затаилась печаль … Сколько же ему лет? – внезапно подумалось ей. Айвер не спешила с ответом, оглядывая девушку, стоящую рядом. Из возможных ассоциаций на ум приходила бабочка, маленькая, легкая с пестрой раскраской теплых тонов на хрупких крылышках… Девушка вернулась взглядом обратно к барду, и ехидное воображение тут же услужливо нарисовало кота среди зарослей зеленой сочной травы и полевых цветов, пытающегося лапкой схватить бабочку… От созерцания сей гармоничной картины отвлекало хрюканье, доносившееся возле шеи. Дух!.. - Милая дама… кххх… не будете ли так любезны… ай! – получившее подзатыльник чудо, наконец, обиженно замолкло. Айвер вздохнула – ничего, отойдет, когда поест. Так и не определившись с ответом, девушка решила просто понаблюдать, чем дело кончится.
Lukomor: - Ты что творишь?! Нам самим жрать нечего, а ты еще и умудряешься подкармливать бесхозных животных! – естественно уши бесхозного животного смогли уловить неприятные речи обезьяны с первой секунды не приглянувшейся, но Лукомор в ответ лишь, фыркнув, немного голову "вшивую", как наверняка думала макака, склонил. Далее внимания обезьяне уделено не было, во всяком случае желание ей его уделять точно не имелось. На предложение барда порадовать дам еще несколькими песнями поступило два ответа, одним из которых было молчание, и подобное "заявление", не прочь был музыкант понять как знак того, что можно начинать играть, но сперва коту нужно бы уделить внимание миледи в красном и ее ответу. - В цирк? – несколько удивленно переспросил Лукомор, хотя удивляться в принципе-то и нечему. – На представление? – бард поднял правую руку, как это обычно делают рассказчики, пытаясь создать соответствующую повести атмосферу: рука в верху, голос, как бы соответственно, "внизу", ведь его нужно максимально приблизить к самому глухому басу, но Лукомор обошелся только фехтованием руки, – А ведь я тоже люблю эту арену, мне нравится внутренняя гармония безупречного искусства, сопутствующая выступлению, а так же эти крики "браво!", - поклонившись сейчас, будто сам стоял на арене, кот довольно улыбнулся. Однако эмоциональная окраска вскоре изменилась на недоумевающую. "Вшивое" животное замерло. "Мой внешний вид для них искусственен, неужто?" - казалось, обе девушки пытались цепким взглядом стащить с барда этот нелепый карнавальный костюм, который его хозяин привык называть мехом, лицом и хвостом. Музыкант скрестил руки на груди, ведь немыслимо стаскивать еще неизношенный и чистый костюм с подобного ему джентльмена. "Подстава... Ну разве можно столь неприлично снимать с граждан их же шкуру? О, дамы, будь вы не дамы, мне было б неприятно." - Я настоящий и мех мой настоящий, и даже хвост, - учтиво разъяснил кот, начерчивая правой руколапой в воздухе половину знака бесконечности. - Я Вас, - обратился он к девушке в красном, - уже долго задерживаю, наверное, Вы спешите и можете опоздать, я постараюсь дождаться прихода… Более молчаливая девушка только что отвесила своему животному подзатыльник. "Какая прелесть, на это вот действительно приятно глянуть, ни то, что на меня без шкуры", - только и подумал бард, пряча руки в карманах брюк. - А Вы на представление спешить не смеете? – добродушно поинтересовался музыкант у молчуньи.
Джинни: Пока Джи размышляла над тем, как лучше поступить, чтобы всё успеть сделать, другая зрительница предпринимала попытки успокоить обезьянку. Это не смогло полностью поглотить внимание циркачки, так как мысли вертелись вокруг барда. Уходить не хотелось, но стоять и не платить за то, что действительно доставляло удовольствие, было нонсенсом. Он же, посмотрев на девушку со зверьком и решив что-то по её поводу, уделил внимание и Вирджинии. Она немного растерялась, поняв, какой вывод сделал музыкант из её слов. Но, в прочем, какой ещё можно было сделать вывод?.. Девочка, в весёлом настроении гулявшая по улицам города, идёт на представление. Так естественно и логично. Не успела она собраться с мыслями, как он уже выдал своё мнение по поводу цирка и «безупречного искусства». Слушая его, девочка приходила к выводу, что это явно любитель говорить красивыми словами и сочинять на ходу. Она встречала таких нечасто – обычно певцы пользовались чужой фантазией, не трудясь над придумыванием слов песен. А этот был точь-в-точь как разбойник, напевающий что-то в тени лесов. Внешний облик, манера, слова – всё напоминало чем-то эти таинственные леса, где только ловкие хитрецы могут так легко петь, поскольку они знают все тайны деревьев, животных и птиц. - Я тоже люблю цирк, поэтому и работаю там, - со смущённой улыбкой наконец ответила Джи. Разумеется, можно было бы сказать что-то не настолько банальное, но на тот момент девушка не нашла ничего другого для пояснения. Бард тем временем поймал взгляды обеих зрительниц и понял, что вызывает такой интерес. Конечно, всех привлекала его диковинная внешность. Только вот Джинни вовсе не считала мех и хвост фальшивкой, так что приняла слова за шутку. Она знала по опыту, как составляются костюмы, и могла быть уверенной в том, что такое подделать нельзя. По крайней мере, так думала уверенная в себе пятнадцатилетняя девочка. - Сегодня у нас выходной, так что я не спешу, - что ещё сказать? Почему-то в разговоре с бардом она не могла найти правильных слов. Говорить, что она не торопится, тогда как только что говорила о том, что скоро уйдёт? Сказать, чтобы сидел на месте и ждал её?.. Абсурд. Что делать в такой ситуации, Джи абсолютно не представляла.
Айвер: Бард, видимо, услышал обидные слова Духа, потому как поник, чуть опустив голову. Сперва хозяйка неугомонного животного вообще не хотела ничего говорить, но потом смягчилась, помятуя о том, что у артистов вообще острое восприятие к критике, да и вряд ли ему легко живется в таком обличии. Кстати, об обличии… Может, его заколдовала злая ведьма, на чувства которой он не захотел ответить взаимностью… Или колдун, чью жену он нагло совратил… От последней мысли девушка чуть слышно кашлянула в кулак, скрывая смех. Ах, да, надо бы ответить ему… - Не воспринимайте его слова слишком близко к сердцу. – Кончиками пальцев Айвер погладила пушистую головку чуда. – Он вообще-то добрый, но вот потрепаться любит. Дух на это лишь фыркнул, но было видно, что ему все-таки приятно. Слова о цирке заметно приободрили артиста, к облегчению девушки. Но речь, выданная им немного смущала Айвер. Девушка, надо сказать, вообще не приветствовала витиеватых выражений и прочих изысков. Пусть сочинение баллад, поэм и прочей ерунды ложится на плечи странствующих бардов и славных рыцарей, добивающихся сердец прекрасных дам. Айвер же привыкла действовать и доверять своим инстинктам. Дух же откровенно «выпал в осадок» от сей речи, потому как пробормотал на ухо хозяйки: - Это что только что было? – Не знаю. – Так же тихо сказала Айвер, пожав плечами. - Но могу сказать точно, что к нам конкретно не обращались. - Добавила она, чуть усмехнувшись. Девушка надеялась, что тайный диалог товарищей остальные участники не услышат, дабы избежать неприятных последствий, а именно совершенно ненужных обид. В то же время коту-барду надоело его тщательное разглядывание не только Айвер, но и девушкой, стоящей по соседству. На его заявление о том, что все настоящее, ученица факультета Драконов лишь чуть слышно фыркнула. В конце концов она была оборотнем и могла это определить и зрительно, и по запаху. Но артисту это не откуда было знать, и Айвер подняла две руки, согнутые в локтях вверх, показывая этим, что верит. - А Вы на представление спешить не смеете? – поинтересовался артист. И… Что я могу на это ответить? Не смею, увы, не достойна?.. Да, и склонить голову. Черт… - Нет, не спешу. Вообще, в мои планы это не входило. – Попыталась как можно мягче сказать девушка, и даже улыбнулась вопреки своей обычной горькой усмешке. Ощущение было таким, что Айвер говорила совершенно на другом языке, чем эти двое, будто серое блеклое пятно на полотне, полном теплых рыжих и желтых мазков. Оказалось, что девушка, стоявшая рядом, работает в цирке. Ну, да, должно быть так, судя по запаху, строению мышц и манерой двигаться – наверняка акробатка, ну, или что-то в этом роде.
Lukomor: "Потрепаться любит любой не трепавшийся долгое время. Любовь к беседам уж никак не ровна любви к издевательству. Вот сейчас послать макаку или как-нибудь потом, по почте?" - о как же дружелюбно звучали б эти мысли на устах кота. И поэтому со смелостью можно заявить: хорошо, что они не прозвучали - милая обезьяна, скорее всего, захотела б подправить подобный монолог путем, скажем, искривления рта когтями. Но о мыслях этих бард быстро забыл. До ушей барда смогли долететь речи, как могло показаться и показаться достаточно правильно, пренебрежения к цирковому искусству макакиша и его очаровательной хозяйки. Так что же бард? Еле подавил желание расхохотаться. Сейчас в глазах этих двоих Лукомор выглядел как клоун, так это комплимент, разве нет? Судя по тому, как музыкант распинался и восхвалял цирковую арену, можно было догадаться, что он не прочь на ней и побывать. А раз сейчас он выглядел как клоун, типичный гость этого места, таки у него, оказывается, талант клоунады! Левая нога барда, на которую он имел привычку перекатывать все свои килограммы, уж никак не могла выдерживать его немалый, естественно, в соотношении с ростом, вес долгое время, да и малое время тоже не особо могла. "Осознавая, что сзади уже приготовлено местечко для посиделок… не комфортно мне стоять, - Лукомор бы и уселся сразу, но ведь неприлично, барышни-то стоят. – Все, сажусь, и так нога больная." - Простите, но я сяду, нога, знаете ли, в плохом состоянии, - усаживаясь, молвил бард. Сел он как-то странно, вкривь и вкось, как говорится, или еще как говорится: развалился барин. Облокотился Лукомор на стену, одну ногу протянул вперед, другую согнул в колене и стал использовать в качестве подставки для руколапы, другая руколапа была не задействована в изменении положения тела: осталась покоиться в кармане. Еще перед тем, как присесть и даже подумать о том, что не помешало бы присесть, бард услышал речи двух барышень, однако ответить он пожелал только после того, как уселся, собственно, это было понятно и без пояснения. Однако стоит заметить, что и понимание речей девушек пришло лишь после изменения положения кота в пространстве. Миледи в красном костюме порадовала Лукомора: оказывается, она работает в цирке, в самом настоящем цирке. Хоть бард и услышал о ее, так сказать, хобби даже не перед тем как сесть, а перед тем как начал разъяснять, что не костюмы он носит, а только настоящий высококачественный мех, задумался над ее ответом только сейчас. "Интересно кто она?! Кем на просторах круглой, ровно шар земной, арены она становится? Акробатом? Укротителем? А может, ха-ха, клоуном? Навряд ли клоуном, не для возбуждения смеха ее элегантность..," - отдался глуповатым рассуждениям кот, уставившись на эту девушку. Взгляд его был непонятен: то ли он излишнюю доброту вперемежку с радостью показывал, то ли простое и банальное недоумевание. Но ведь это могло быть непонятно лишь зрительницам, музыкант-то знал, что сейчас его глаза восклицали "я в восхищении! А так же в зависти…". О, как же сложно говорить с двумя девушками сразу, не успеваешь ответить что-то одной, как другая открывает рот и перебивает мысли: Дама с макакишом все-таки не смела спешить на концерт, что было понятно после ее высказывания приправленного улыбкой. И только бард открыл рот, уже буквально открыл его с надеждой успеть ответить хотя бы одной из дам, как циркачка хоть и обрадовала, да не вовремя своим высказыванием, что тоже может остаться, и, видимо, послушать предложенный ранее Лукомором концерт. Зубы клацнули. Бард захлопнул челюсть и искоса глянул на двух девушек. "Елки иголки, а я то думал, что моя бывшая пассия не могла закрыть рта вовремя," - метнул он прекрасным дамам мысленное оскорбление. Абсолютно кот был обездвижен несколько секунд, после чего за непродолжительное количество времени успел перекатиться в позу лотоса, пожалеть об этом, ибо больная нога сразу начала, так сказать, активно возмущаться и издать непонятный смешок, который на самом деле заменял высказывание "ну, вы меня совсем уж запутали". - Уважаемые и милые девушки, давайте все-таки говорить, ну, как-нибудь по очереди, давая друг-другу возможность нормально общаться. Прошу, ну, не перебивайте меня сейчас, - Лукомор постарался вежливыми речами и выделением, то есть четким произношением культурных слов, заполучить внимание обоих красавиц. – Давайте, лучше я вам обеим расскажу о том, как нынче стало приветствовать солнце округу, а округа его потом провожать? – предложил бард, хотя скорее даже не предложил, а предупредил о начале стихоплетства девушек. Лукомор протянул пятерню своей руколапы за гитарой, хоть он и намеривался именно рассказать и именно рассказывать он сейчас будет, но все-таки не может бард со столь долгим стажем не проиграть хотя бы одной ноты на гитаре, когда занимается уличным творчеством? - Обычный день, в обычном переулке, - озаглавил свой рассказ Лукомор. Медленную и тихую мелодию начали издавать струны, такую мелодию и только такую можно было назвать важным атрибутом выступления даже в том самом цирке. Музыка служила настроением рассказа; сейчас ритм не совпадал с нотами, Лукомор специально разъединил эти два значения. Это было необходимо, ведь звучание аккордов показывало насколько медленно и тихо проходит день, а слова рассказа должны были показать, как быстро об этом дне говорится вскоре после его конца: Проснулось солнце вдалеке равнины, Красоты тины мрачной в облаках. Раба Как Бога на крестах Гроба забрали, Волхвы, нам прорицали этот день: обычный день в обычном распорядке. Все просто, ровно игры в прядки. И перламутр на воде, как на листе все та же капля. Зигзаг у тех потех, как флаг меняет радости просторы. Сегодня снова воры попробуют украсть веселье, А ели просто скосят изумруд красы своей, Замрут от радости картины, посмотрят сочетанье тины и камня драгоценного восход. Но вот уж вечер сделал ход: ушел и изумруд забрал Бал! Сейчас начнется ночи бал! Прекрасный вечер вдоль домов публичных, Красоты необычных струй зеркал, как будто бал сейчас настал. В перину облаков, шипы как острых роз, возрос забытый храм, который срам в кольцо забрал, Бал! Вот это чудный Бал! Бульварное кольцо лицо закрыло, спешили люди никуда, как опоздать стремились. Схватились стрелки за часы, погасли фонарей огни, царей подземных лабиринтов. И гам, и смех, зигзаг дворовых площадей потех как голубей взлетающих под небо… Утех бульварных ночь полна, Вонзила в грудь себя стрела, святейший Купидон содом свой прославляет, конца не знает этот Бал! Воззвал бульвар своих Господ, сброд глупости, убогости, печали. Ох, если б знали, Бал не начинали. - Ни так, конечно, все, но так я это вижу, - напросно произнес в конце уличный кот.
Джинни: Не удержалась таки и хохотнула – такая была реакция на поведение окружающих. Так смешно девушка спорила с обезьяной, так смешно говорил бард, так смешно было выражение его лица(мордой называть не смеем), что всё это легко могло вызвать смех. Не тот жестокий хохот, который издают люди, глядя на бессилие затравленного зверя, побитого палками и камнями изгоя или забросанного овощами шута. Нет, совершенно другой, чистый и простой смех, на который невозможно обидеться. Вообще Вирджинии было свойственно выражать сиюминутные эмоции. А ещё её легко «разгадывали» люди, она была слишком проста. С первого взгляда можно было понять, что это ещё ребёнок, незамысловатый, наивный, не старающийся придать себе дымку таинственности и загадочности. А ещё было ясно, что ей не свойственно издеваться, насмехаться и притворяться. Об этом говорило то, что она выступала в цирке – она была заодно с теми клоунами, которые далеко не всегда поняты зрителями. Поэтому на неё редко обижались, если она вдруг ни с того ни с сего заливалась смехом или начинала тараторить что-то бессвязное и нелогичное. В этом был и свой минус: её не воспринимали как личность, взрослую, способную мыслить и чувствовать. Она была для всех шутом и без маски. Поэтому приходилось, как сейчас, заглушить смех и попытаться сдержать улыбку. Правда, это было довольно трудно: бард так смешно, на её взгляд, просил говорить их по очереди и не перебивать его, что не улыбаться было невозможно. Далее последовали вновь красивые слова, над которыми девочка не задумывалась, но которые ей почему-то нравились. Так бывает: ребёнок не знает, почему появляется радуга, но это не мешает ему с восторгом любоваться ей. Так же и с Джинни – ей просто нравилось то, как он говорил. Приятный темп, какой-то непонятный ей, но притягательный ритм, в котором говорил бард. Он, похоже, решил продолжать выступление. Тут уж воли циркачки в любом случае не хватило бы на то, чтобы развернуться и уйти. И опять совершенно непонятный, далёкий для неё язык. Но она замерла, глядя распахнутыми глазами на странного незнакомца, который с каждой секундой нравился ей всё больше, однако не становился от этого ближе. Напротив, он казался каким-то удивительным героем рассказов, тем странником, что был ранен в каком-то из боёв, что повидал многие земли, испытал многое, что смеётся над простыми и незамысловатыми людьми вроде неё. Как-то странно сливались в нём два образа: шута и философа. Первая маска была показана всем, первая же и бросалась в глаза. Он тешил зрителей своим видом, своими словами, поведением, способом зарабатывать на жизнь. И в то же время отчётливо было видно некое презрение, даже высокомерие, с которым он смотрел на них, жалких и не умеющих даже того малого, что дано ему. Хотя нет, ему дано не так уж и мало. Талант. За него многое могли бы отдать простые горожане. Экзотическая внешность. Как-нибудь, но все хотят выделиться из толпы. Даже эта девушка с обезьянкой. Наверняка не старше Джинни, она вела себя так, будто давным-давно выросла. У неё собственная обезьяна, она сама себе хозяйка, может позволить себе достаточно многое. Ради чего? Просто так она казалась себе важнее, значительней. Именно из-за этого желания выделиться и Джи сбежала из дому, не желая жить так же, как сёстры. Как все живые существа, она хотела чего-то большего. А он, похоже, этого «большего» достиг. Едва бард окончил своё новое произведение, как девушка захлопала в ладоши, с прежним блеском в глазах глядя на певца. К словам она почти не прислушивалась, предпочитая наслаждаться музыкой, голосом и ритмом. Мысли проносились слишком быстро, чтобы она могла их уловить и задержать. Вся жизнь на эмоциях, как сейчас.
Айвер: Дух затих на плече – видно смирился с мыслью, что неразлучная парочка задержится здесь дольше, чем планировалось. И правда, они были неразлучны с тех пор как встретились, будто разглядев нечто такое друг в друге, некую искру, огонек в глазах, а может и потаенную печаль, что так сблизила эти потерянные души. Спешить обоим было некуда, тем более что представлялась возможность провести время интересно, никто из них не хотел упускать ее. Вот так они и жили – вечно в поисках приключений на свои, кхм, головы, не давая друг другу поводов для грусти, стремясь заполнить пустоту, что была внутри. Пока бард усаживался, Айвер думала об этом и о том, как это, должно быть, невыносимо путешествовать одному. При этой мысли ее даже передернуло. К одиночеству, конечно, рано или поздно привыкаешь… Но стоит хоть ненадолго прервать его, как привыкать придется заново. Девушка знала об этом не понаслышке – сама провела так много дней, пока не встретила Духа. Она и сама пыталась держаться в стороне от людей, часто пряталась в лесу, ненавидя себя. Люди считали ее монстром – и правильно делали. Как общаться с человеком, да еще и дружить, когда всякий раз чувствуешь этот пьянящий густой запах крови с привкусом ржавчины и соли, а вместо притягательности черт лица или фигуры – сплетение множества нитей вен под тонким слоем кожи… И это биение пульса… Будто он здесь, в руке… Айвер тряхнула головой, отгоняя внезапно нахлынувшее наваждение. И вовремя, так как странствующий артист, странно жестикулируя, настаивал на том, чтобы девушки говорили по очереди. Мда… Стоит только ради вежливости открыть рот, как тебя тут же упрекают в болтливости… – думала девушка, одновременно прикидывая, не залепить ли «случайно» комком грязи ему в физиономию. Скосив взгляд на циркачку, Айвер с удивлением заметила, что та еле скрывает эмоции от происходящего. По ее мнению, все, что сейчас здесь творилось, было смешным. Оборотень вернулась обратно к браду, и сама не смогла сдержать едва заметной улыбки, прикрыв ресницами глаза, дабы не выдать искорки смеха в глазах – ситуация и правда была смешной. Про планируемую расправу над пушистым хамоватым артистом девушка быстро забыла. Решив взять инициативу в свои, кхм, лапы, бард вновь запел… Может, из-за того, что она долго не слышала песен, но исполнение показалось Айвер прекрасным. Едва заметно покачиваясь не то в такт музыки, не то слов, не то будто повинуясь некоему импульсу, девушка погружалась в водоворот воспеваемого котом дня. Сначала было как-то спокойно, легко и как-то глубоко, будто под толщей ледяной воды, прозрачной, но будто пеленой застилающей взор... Но ближе к концу ощущение было, прямо скажем, гадкое. Айвер чувствовала себя вонючей лужицей, заполняющей впадинку какой-нибудь из улочек квартала бедняков… Когда последние аккорды стихли, девушка и ее дерзкий друг, устроившийся на плече, почти синхронно захлопали. Это произошло как-то скорее рефлекторно, нежели исходя из «правил хорошего тона». Оба не проронили ни слова, все еще пребывая в форме «лужицы». Красиво, глубоко, но… Как же грязно… - всплыло в голове, пока сознание медленно возвращало Айвер обратно на торговую улицу.
Lukomor: Эти барышни часто между собой переглядывались, да так будто на основе чужих действий выдавали свои. Похвально, ей-Богу, похвально. Возможно, сие и не учило их не повторяться, зато это явно их между собой различало, то есть, каждая из них, как казалось, не стала бы действовать как другая, хотя бы пока они видят действия друг друга. Да и пока они швыряются томными взглядами, есть ощущение, что Лукомор общается ни с каждой по отдельности, а все-таки с обоями девушками сразу. Просьбу о раздельном говорении они, кажется, решили выполнить. Ну, раз так смехотворно на нее среагировали, поняли, что действия их не особо культурны и эти действия следует немного поправить, чтоб не расстраивать барда. "Прекрасно, - еще тогда подумал музыкант, - раз те изволят веселиться и усмехаться моим речам, они и моей просьбе внемлют, ведь юмор – тот же выход из ситуации, что не очень задалась", - ну, что-то на подобии промелькнуло у него в мыслях. И, кстати, эти смешки дали возможность немного понять двух этих мисс: одна из них, которая не обременила себя ношением обезьяны на плече, явно была более жизнерадостна и даже более весела, а другая девушка, наверняка, этот смешок сдержать сперва хотела. Какой же вывод? Она, как Лукомор подумал, куда серьезней. Пожалуй, это все выводы. А вот когда представление таки началось, обе барышни внимание свое заострили на нем, даже макакиш слушал выступление кота, чего и ожидать-то не следовало, ведь этой обезьяне явно такое общество по душе не приходилось, а возмущений из-за концерта нет и нет. Польщен! Лукомор был всем этим польщен. Давно он не музицировал на улице, а сейчас его первый, за долгое время тишины, концерт даже слушали и ни только уши самого барда слушали! Музыкант пришел на эту улицу с задачей и надеждой заработать себе на столь долгожданный хлеб, ну, или что повкуснее, а теперь он забыл даже о тех монетках, которые достать из чужого кармана уже получилось. Вот будет неприятно их действительно позабыть и оставить валяться на улице; хоть Лукомор многим и говорил, что средство к существованию найти просто, а деньги и есть это недюжинное средство, терять совершенно их не полюбовно. А вот концерт и был окончен, о чем бард и поспешил им тогда сообщить одной из своих нелепых фраз. "Им мой рассказ, возможно, приглянулся, - был сделан вывод еще до оваций, а когда овации, так сказать, появились, нарадоваться не мог выступающий кот. – Как превосходно! Увольте, я еще горазд попеть и даже повествующий рассказ выходит!" Те и не заметили, что он сфальшивил на одной из нот – воистину шикарно получилось, значит, сыграть. Мнение Лукомора на сей счет было зарезервированным: фальши нет, если ее не слышат. Лукоморище вряд ли ожидал почтения или других знаков внимания, а тут заполучил хлопки в ладоши! Хлопал даже макакиш, прошу заметить. В сей момент барду, скажем так, перехотелось обременяться его присутствием, в конце концов, пикантности невообразимо как говорящая мартышка картине прибавляла – и такой вот вывод сделал постоянно треплющийся кот. Гитару, своего старого и доброго компаньона, он медленно и аккуратно отложил в сторону. Пожалуй, это вот воплощение души любого музыканта было единственным его другом сейчас, да и другого такого не надо. Это и только этой гитаре столь шутливый бард мог сказать такое неуместное слово для его речи как "мяу". Лукомор после резво вскочил, на этот раз не оплошав, он вскочил на правую ногу, не хотелось ему так же шустро грохнуться потом, ну, вы понимаете, нога больная и все такое прочие… Держа себя на одной ноге, он поспешил подарить зрителям поклон: кое-как балансируя, он практически поцеловал слякотный тротуар, а хвост, в свою очередь, чуть ли не коснулся макушки, прямо-таки уроборос получился, граждане! - Излишне рад, - уже прямо и на двух ногах стоящий бард сказал, - что моя музыкальная болтовня понравилась Вам, давненько я не развлекал народ, на вид хоть и забавный кот. Лукомор поспешил присесть на свой плащ-подстилку. На этот раз его смутила не больная нога, а мелкий рост относительно этих барышень. Ну, ей-Богу, что за карлик?! Хорошо, что хоть в положении сидя он не просто ниже из-за роста, а в любом случае, должен быть ниже. "И что же? Говорите, комментируйте, только, прошу, соблюдайте очередь, не в продуктовом магазине воюете", - надежда на поочередность, как можно понять, до сих пор не угасла. Бард вернулся в позу лотоса, однако сейчас он еще и руки скрестил - завис в ожидании какого-нибудь вердикта, пусть даже вердикт от макаки будет.
Снорк: Девушка шла по улице уверенной и быстрой походкой. Будь она зрячей, то метала бы гневный взгляд по сторонам, пытаясь найти того гада, который продал ей куртку. Отпавший мех лежал в сумке. Интересно, мех ли это вообще? Укротитель зверей в цирке сказал, что даже примерно не догадывается, какое существо в долине могло бы иметь такую шубку. А на ощупь таким приятным казался! Все они такие, эти торговцы. Продают какую-то гхыровину черт знает по какой цене, словно драгоценности или диковинки... Но в итоге виноватой оказалась молодая циркачка, которая в тот день так и не смогла пойти со Снорк по торговым лавкам, при этом, даже толково не объяснив причину. Да, виновата она и никто другой. Можно еще повернуть дело так, что торговец тоже окажется в числе жертв, но слишком уж девушка была на него зла, что бы делать подобные одолжения. Рядом семенил пацаненок лет тринадцати. Под огромным рюкзаком, который он нес на своей, казалось, хрупкой детской спине, его было почти не видно. Кажется, он не был человеком, по крайней мере, простым. Вот только что в нем было не так — не разберешь. Взгляд отстраненный, можно сказать сонный, но при этом паренек легко и непринужденно маневрировал между людьми. Тут ему на глаза попалась та самая циркачка, стоящая на другой стороне улицы в обществе странного создания (девушку тоже заметили, но поскольку на вид она была вполне обычным человеком, то и интересоваться ею не стали). Он прибавил ходу, догнал Снорк и потянул ее за локоть. -Это не Джи там стоит? Девушка не повернула головы, да это ей и не нужно. Вот тебе раз, так сконцентрировалась на торговце, что эту козу не заметила. А ведь ее тоже искала, как ни странно. Подкравшись к ней сзади (точнее просто подойдя), Снорк наклонилась прямо к уху подруги и будничным голосом поинтересовалась: -Гуляем? – выпрямившись и скрестив руки на груди, продолжила уже обвиняющим тоном. - Гуляем. Развлекаемся. А остальные вкалывают как проклятые, - отчитывала она Джинни так, словно перед этим собрала недовольство со всего цирка и сейчас методично, с чувством и расстановкой закидывала им несчастную. – Что ты можешь сказать в свое оправдание? А это что? Еще одну цацку купила? Да их скоро девать некуда станет. Сколько можно! Как ворона, все блестящее тащишь… Расспрашивать о собеседниках не стала. Разглядывала как всегда – молча опустив глаза. Но этикет, которому пытались учить в детстве, возмущенно завопил и стал молотить лапками. Так что кивнуть, в знак приветствия, все же пришлось.
Джинни: - Ой-ой-ой!.. – Джи всегда так пищала, стоило кому-то незаметно подойти испугать её. А такие дамочки, как Снорк, легко могли это сделать. Странно и смешно даже: слепая девушка никогда не вздрагивала от неожиданности, всегда была уверена и твёрдо стояла на ногах, тогда как сбить с ног гимнастку было не так уж и сложно. Эти двое отличались кардинально, как небо и земля в прямом смысле, поскольку одна чувствовала землю как никто, а другая вечно прыгала да училась ходить по канату. Как они уживались в одном цирке, понять было непросто, но всё-таки как-то умудрялись работать вместе. В принципе, большинство стало привыкать к резкости Снорк. Джинни так вообще перестала обращать на это внимание: для неё было естественно то, что нередко раздражало окружающих. Её смешливость могла казаться признаком глупости так же, как резкость Снорк – признаком неприязни. Однако вовсе необязательно было обижаться на то, как девушка обращалась, что говорила, ведь довольно часто люди говорят просто так, чтобы что-то сказать. Кто-то просто ворчит, кто-то просто хихикает, кто-то повторяет одни и те же слова, которые перестают иметь какое-либо значение… А кто-то, вон, занимается составлением заковыристых фразочек и стишков. Так стоит ли придавать значение форме? - Ну прости-ите, что имеем… - с улыбкой развела руками девчонка, понимая, что больше играет на публику, чем умасливает рассерженную Снорк. Она вообще любила так делать: переводить всё в шутку, даже если собеседник на это не готов. – Готова исправить все ошибки хоть сейчас. Всё время, с тех пор, как подошла девушка, Джи смущённо улыбалась, косясь на барда и слушательницу с мартышкой. Что они могли представить? Пришла разозлённая дамочка, отчитывающая циркачку за то, что та гуляет по улицам и совсем не работает. Конечно, ещё многие выводы могут быть сделаны, но вряд ли они окажутся верными. Может, следовало представить мага земли прежде, чем она начнёт бросать камни во все стороны?.. Только вот вряд ли она горит желанием заводить знакомство с теми, кто отвлёк негодную девчонку от работы. - Простите, пожалуй, придётся покинуть ваше общество. Забирают со всем, что прилагается… - обернувшись, Джи снова развела руками, мол, тут уж ничего не поделаешь. – Кстати, вы могли бы и к нам заглянуть на огонёк, как время будет, - только к концу фразы девочка сообразила, что так много болтать в присутствии Снорк не следует: она-то вряд ли разделяет любовь к новым лицам и толпе народа. А тут какая-то шкода взяла на себя смелость приглашать в цирк, гулять по городу да тратить деньги на какую-то ерунду. Эх, достанется же потом!.. «Что ж, нам не привыкать, без этого никуда…»
полная версия страницы